— Спасибо большое, но дело еще и в том, что, пока я в отпуске, мой кабинет поставили на ремонт, все зачехлили, красят, штукатурят. Мне и принять-то вас сейчас негде.
— А дома? Нет? Или у вас жена жутко ревнивая?
— Я не женат.
— Ну, так тем более!
— Чего — «тем более»? — выдавил из себя Белов, а сам в ту же минуту подумал: «Что же это я дурак-то такой стал? Иль старость подступает? Само в рот плывет ведь. Давай, давай, Белов! Осталось „ам“. Глаза страшатся, руки — делают». Он глянул мельком вправо, на Лену. В голове мелькнуло: «Ага!»
Вслух же, вопреки своим агрессивным намерениям, он тут же залепил очередную глупость:
— Я за осмотр сто баксов, не меньше, беру.
Однако это сообщение только раззадорило Лену.
— Внушает уважение. Вдвое — это двести, верно? Ну, так решили, значит. Без проблем!
Вот и допрыгался, подумал Белов.
Лена действительно ему нравилась, причем с каждой минутой все больше и больше.
Нужную шаровую купили на Чертановской, после чего покатили к нему домой.
Лена пришла в восхищение от множества картин, висящих всюду, от моря статуэток и прочих художественных безделушек. Картины были в основном свои, а статуэтки и безделушки — даренные по разным поводам.
— Неплохо гинекологи живут, — вздохнула Лена.
— Да, пациентки дарят, зная мою слабость к изобразительному искусству.
Попили кофе. Поговорили о том, о сем.
— Ну, хорошо… — сказал наконец Белов, чувствуя, что пора кончать тянуть резину. — Самое время приступать, если вы морально готовы. Вот вам душ. Вот полотенце, вот стерильные салфетки. Вот вам, Лена, чистый халат. Все ясно? Действуйте! А я тем временем сосредоточусь на инструментах.
Пока Лена шумела в душе водой, Белов осмотрел свой нехитрый инструментарий: кисти, шпатели, стамески, четыре набора резцов — для дерева, металла, кости и линолеума. Нужно отобрать только то, что не вызовет большого сомнения, но вызовет страх, а значит, и уважение.
Так. Долото? Годится. Профильный фуганок? Пойдет. Миниатюрные стамески, зубила, шлифовальные кружки, просто сапожные заточки из высокоуглеродистой стали — в прошлом он много занимался гравюрой и ювелирными поделками… Нормально! Все это должно впечатлять. Ага! Пульверы трех типов, валики, тампоны. Превосходно. Трафареты? Нет, трафареты не нужны. Резак и пломбир — поставить пломбу, что ли? Нет, это спрячем до поры. Достаточно пинцетов с огнеупорными губками! А в этих банках что? — Толченое стекло для изготовления эмалей. Выглядит красиво — искрящиеся разноцветные порошки. Пригодится! Ага! Вот и щипцы для извлечения керамики из муфельной печи, штангель-циркуль — все, теперь достаточно!
Раскладывая инструменты, он вдруг ощутил небывалый прилив возбуждения. Так. Все разложили рядами! Готово.
Как же — готово? А свет?
Торшер, что ли, на бок класть? Или настольную лампу пододвинуть? Нет, не пойдет!
Он поспешно достал с антресолей фонари: старый сигнальный, который возил раньше с собой в автомобиле, фонарь отличный, марсианских форм, снабженный режимом мигания и звуковым сопровождением — сиреной трех типов — непрерывной, квакающей и завывающей. Второй фонарь для ночной подводной охоты — бьет смертельно — от Москвы до Якутска, и третий, сувенирный, китайский — фонарь-авторучка. Прекрасно. Есть. Да будет свет!
А это что такое? А-а, перчатки! Это кстати. Резиновые, монтерские — толстые, с раструбом — ни кислотой, ни щелочью их не возьмешь. И цвет хорош: истошно сизый с черными разводами! Цвет просто превосходен! Жалко, конечно, что тонких нет. О господи! А про стерилизацию-то он забыл!
Конечно, это лабуда все, стерилизация… Но показуха же быть должна!
Быстро сметя весь инструментарий в кучу, он понесся на кухню. Все это железо войдет только в его самую большую пятилитровую кастрюлю. Где же она? Ага, в холодильнике — он же в ней наварил себе щей до среды. Щи — в раковину. Р-раз! Ох, идиот: капустой забил слив! Руками, быстрей — в помойное ведро капусту! Эх, не успел. Забило, засор. Ничего, мы воду выключим. Потом прочищу!
Кастрюлю надо бы ополоснуть от щей. На стенках кастрюли — сальный ободок. Можно просто вытереть — сначала половой тряпкой, потом чистым посудным полотенцем. Так. Клево! Чистяк, считай. Воды в нее теперь, аккуратно. И на огонь. Вот будет стерилизация! Все как в аптеке…
— У меня вода перестала сливаться в ванной! — донесся до ушей Белова голос Лены.
— Ничего! — крикнул с кухни Белов. — Все по плану. Такое бывает, когда я стерилизатор к системе подключаю!
— Ой, Николай Сергеевич, а у меня из стока в ванную муть какая-то с капустой пошла!
— Сейчас! — закричал ей в ответ Белов. — Это специально устроено! Это не капуста, а взвар! Особых морских водорослей! Целебных! Для ног! — он вспомнил, что сифон-прокачка находится, слава богу, в туалете, а не в ванной. — Немного надо потерпеть, даже если неприятно! Скоро кончится!
К счастью, в тот же момент в трубах булькнуло, протяжно захрипело, и вода с жадностью стала засасываться в слив.
— Уходит! — в голосе Лены присутствовала смесь страха и глубокого уважения к передовой технике.
— Теперь ополоснуть ноги только — и все! — скомандовал с кухни Белов.
— Мне, Николай Сергеевич, не только ноги ополоснуть, а снова мыться надо… — ответила Лена. — Я в этом целебном взваре буквально вся искупалась — даже голову вымыть успела!
— Молодец! — похвалил Белов вслух и мысленно добавил: «Ну и дура же!»
Однако задержка была ему на руку, и он внутренне перекрестился: теперь у него было время привести в порядок кухонную раковину и проходящий стерилизацию «инструмент».
— О, боже мой! — ахнула Лена десятью минутами спустя, выйдя из ванны и узрев весь набор пинцетов-стамесок-отмычек, разложенный на сервировочном столике возле двуспальной кровати и слегка дымящийся после стерилизации. — Вы меня пытать, что ли, собрались?
— Избави бог! — Белов, стоящий перед ней навытяжку в кислотоупорных высоковольтных сизых перчатках с черными прожилками, с крагами до локтей, сжимавший аварийный фонарь-мигалку, даже обиделся от такого предположения. — Я приготовился к предварительному осмотру. Не более того.
— А вы… простите, вы не маньяк — ну, случайно? — спросила она почти восторженно.
— Я?!? — опешил Белов.
— Вы, вы! — кивнула Лена, расцветая на глазах. — Ишь вы как вырядились-то, разложились! Еще бы вам колпак и петлю в руки! Ну и видок! И обстановочка… Просто кайф!
— Да это так, для антуража! Что на витрине, то и в магазине. — Белов почувствовал, что он уже как бы и оправдывается. — Следует воспринимать скорей как экспозицию, на всякий случай приготовился.
— Нет, правда — а клещи вы тоже на всякий случай здесь выложили? Я вас теперь, вы знаете, боюсь. Вот не боялась раньше, а теперь чего-то мне не по себе!
— Клянусь, ни один из этих инструментов вас даже не коснется! — с чувством заверил Белов.
— Посмотрим. Поживем — увидим… — Она с достоинством, стараясь держать себя в руках, присела на край кровати. — Я вам доверяю, но, честно говоря, еще не совсем.
— Ну-с… — откашлялся Белов. — Приступим, пожалуй. На что вы жалуетесь? Вернее, хотели бы пожаловаться?
— Меня беспокоит по вашей части одно только… Меня иногда охватывает такое чувство…
— Какое такое чувство?
— Обыкновенное. Шестое чувство.
— Предчувствие, что ли?
— Нет. Скорее тяга, желание. Ну, если хотите, то и похоть.
— И что же?
— Ах, доктор! Ну, я не знаю! Как вам еще объяснить? Неужели вам, врачам, и это надо растолковывать?
