— Не надо! С этим-то как раз все просто! С тягой да с желанием. Только при чем здесь врач?
— Врач? Да как же? Врач обязан помочь, по долгу своей профессии, не может отказать! Или я что- то путаю?
— Так… Нет… Это верно!
— Ну.
— Понятно!
Давно уже было пора переходить к действиям, но Белов стоял как потерянный.
— Мне кажется, что у вас все нормально. — Белов переключил в сигнальном фонаре дальний свет на ближний и попытался резиновым сизым раструбом вытереть пот со лба. — Вы абсолютно здоровы, нормальны. А если вдруг возникает желание, скажем, спонтанно… То самое простое — это просто отдаться ему — возникшему стремлению. Сейчас медицина склоняется именно к данной методике облегчения участи.
— То есть? Вы очень сложно изъясняетесь, доктор.
— А проще говоря, вам нужен в такие моменты мужчина. Мне кажется.
— Мне тоже так кажется, доктор, да это и верно отчасти. Я с вами, доктор, вполне согласна!
Секунд двадцать они помолчали.
— Тем лучше, если вы во всем со мной согласны. Действуйте, значит, впредь строго по моей рекомендации, и, уверяю вас, мучительное чувство желания ослабнет, а может, оно и вовсе оставит вас. — Белов почувствовал, что зарапортовался. — Покинет вас на некоторое время…
— На время? Только?! Ах! Николай Сергеевич, милый, так это до конца не излечимо, значит? Тяга к мужчине?
— Как вам сказать… С возрастом…
— Нет-нет, не утешайте меня, не смейте вселять пустую надежду! Скажите мне правду, всю, как бы ужасна она ни была! Впрочем, не надо, можете не говорить! Я в ваших глазах уже прочитала приговор. Я обречена! До конца своих дней. Я угадала ведь, доктор?
— Ну, я бы не стал говорить столь уж безапелляционно, дорогая моя Леночка. Но что греха таить — медицина пока не всесильна, а врачи, к сожалению, не боги! Да, да! И жизнь есть жизнь, куда тут денешься? У вас возможны рецидивы, не скрою. После любого лечения и даже после физической близости, сколь интенсивной она ни случись — буду честен: тяга к мужчине может опять к вам вернуться. Особенно это связано с погодой… Когда погода меняется…
— В какую сторону?
— Да в любую.
— А полнолуние?
— О, в полнолуние некоторые пациентки… — Белов умолк, не зная, что еще соврать. — Лунатизм, знаете?
— А как же? Он тоже связан с влечением?
— Еще бы! Больная как бы спит. — Белов слегка приподнял руки в высоковольтных крагах, изображая лунатичку. — Она не осознает, что с нею происходит. Встает, идет. Глаза закрыты. Ее ведет только подсознание. Влечет куда попало. Порой даже на крышу…
— А если ее разбудить в самый ответственный момент? — Лена зажмурилась на секунду от страха. — Вот резко толкнуть или заорать прямо в ухо?
— Она тогда сразу…
— Сразу? — разочарованно перебила Лена. — Нет, доктор, так не годится. Лунатиков пугать — жестоко!
— Согласен. Но ведь бывает и так.
— Ох, доктор! — Лена вдруг взялась за щеку.
— Зуб? — испуганно спросил Белов, подавшись вперед.
— Нет. Полнолуние, — ответила Лена, протягивая руки ему навстречу.
Падая на кровать, Белов нечаянно опрокинул стоящий рядом с кроватью сервировочный столик, и сигнальный фонарь, стукнувшись об пол, включился и засиренил с подвыванием.
— Чтоб ты лопнул!
Протянув руку, Лена слегка приподняла фонарь и стукнула им об пол. Внутри фонаря что-то хрупнуло, он истошно квакнул, обиженно мигнул и, замолчав, погас навеки.
Минут через пятнадцать Лена потянулась, широко раскинув руки.
— Доктор. — она притронулась к Белову. — У меня рецидив, кажется, начался: я опять хочу. Так быстро, даже самой удивительно.
— Минутку можешь потерпеть?
— Могу. А что — случилось: с инструментом что-то?
— Мне надо немного выпить.
— Взвар из морских водорослей? — спросила она невинным голосом.
«А она отнюдь не глупа», — подумал Белов, добавляя тоник в бокалы с джином.
Минут через сорок, конечно, рецидив снова имел место.
Купировав очередной приступ в половине двенадцатого ночи, Белов решил, что если болезнь и не побеждена окончательно, то кризис, несомненно, уже позади.
Однако скоро он понял, что до полной поправки еще далеко, так как состояние больной скорее стабилизировалось, нежели улучшилось.
— Коля, Коля… проснись, — она растолкала его без пятнадцати два. — Ты будешь, конечно, смеяться, но…
— Послушай. — Белов сел на постели. — Ты не больная. Ты просто рецидивистка.
— Конечно, у меня тяжелый случай. Поэтому я и плачу вдвое — про двести долларов вы, доктор, не забыли?
Белов едва не задохнулся от обиды и негодования.
— Ты что? Совсем? Да как тебе не стыдно! С ума сошла. Двести долларов! Будить среди ночи! Тебя — вот точно теперь я понял, верно — нужно хорошему врачу показать!
— А ты-то кто, дружок? — спросила она с удивлением.
— Я? Маляр, — признался честно Николай Сергеевич.
— А, вот и хорошо. Иди ко мне, маляр… И никакая я не рецидивистка. А просто я тебя люблю!
Утром же, после завтрака, собираясь домой, Лена неудачно сняла свой пластиковый пакет, висевший на вешалке, рванула нескладно. Ручки остались на крючке, а сам пакет выскользнул из рук. По полу покатились две совершенно одинаковые шаровые…
— Мы разве их две штуки купили? — удивился Белов, не сразу врубившись.
— Конечно, нет! Одну, первую, купила я. В Кожухово еще. За две минуты до того, как подошел ты.
«Господи! — подумал тут Белов. — Вот это девочка! Сама собою шаровая… Ну, шаровая! Шаровая молния!»
Тут— то и выяснилось, что они, оказывается, познакомились еще полгода назад, на Крымском валу, на одном из чьих-то фуршетов или презентаций, что ли? Тогда, полгода назад, Белов, вечно замотанный делами и заботами, совершенно не обратил на нее внимания, пропустил ее «мимо ушей», что называется.
Того же самого никак нельзя было сказать о Лене. Она его заприметила сразу, запомнила и почему-то запала на него, «старика», в отцы ей годящегося.
Он даже ей снился, тогда еще, весной.
А еще ей безумно нравилось, как он рисует. Лучше, талантливее его картин был только он сам — милый, интеллигентный и такой одинокий художник Белов. Понятно, что, совершенно случайно столкнувшись с любимым художником в автомагазине, Лена восприняла это как перст судьбы и не могла ни за что упустить такой случай.
— Вторая шаровая им тоже пригодится! — успокоила Лена Белова. — Сегодня же отправлю им в Кировскую… Только сначала обед тебе надо, наверное, сварганить — спохватилась вдруг Лена, что-то вспомнив. Она сняла одетый было плащ. — Ты что предпочитаешь на обед?…Щи?
