— В палатках нет его!
— Костя, Константи-и-ин!
— Пожрать сготовил… Что за дела?!
— Да нет же, я ж ему определенно, совершенно четко сказал: не отлучаться!
— Вот странно. Ни записки не оставил, ничего!
— Ребята, судя по тому, какие угли, он отошел не более пятнадцати минут как!
— Да где ж пятнадцать — пять! Вон сук — только начал гореть. Мы ведь в костер ничего не подкидывали?
— Нет!
— Ну, так, значит, он пять минут назад был здесь.
— Пять? А куда он, за пять-то минут, мог деться? Все же как на ладони. Я спускался, смотрел: никого на стоянке не было.
— За Хамбол он не мог же улететь?
— Улететь не мог, а в «щеки» свалиться мог.
— Да что ж он — больной, что ль — шамовку сгонобобить, оставить, разложить и пойти самоубиться?
— Ну, значит, рядом, спрятался. Хохмит.
— Чтоб попугать? Едва ли! За такие шутки — массаж зубов.
— Да нет, он серьезнейший малый!
— Эй, Ко-о-ости-и-и-ик!
— А?! Слышали?!…Слыхали?!
— Да это эхо!
— Бо-о-ортни-и-ик……Ко-о-о-остя-а-а!!
— Давай пожрем, подождем минут двадцать. Человек мог и по делу, так сказать, отлучиться…
— Нет, братцы! Обед отложить придется. Разделимся на пары быстренько. И по секторам, начиная от костра, расходимся. Держа друг друга в прямой видимости.
— У нас сигнальные ракеты есть. Во! Пять штук.
— Давай!
Шипя, одна за другой в небо взлетели пять ракет…
— Ракеты! В солнечный день! Совсем мы, ребята, из ума что-то выжили.
— Давай ногами искать! — это верно!
— Мы так его и не нашли, — подвел итог инструктор. — Маршрут, естественно, был прерван. Троих послали за спасателями, шестеро оставшихся по тройкам прочесали всю округу — ничего. Спасательная группа через четыре дня пришла на вездеходе, еще три дня искали — ноль.
— Но выводы какие-то, наверно, все же были?
— Конечно, были. Но уже в Москве. Оргвыводы. Руководителя нашего дисквалифицировали. А он был уже кандидатом в мастера.
— За что?
— Одного оставил в лагере. А по инструкции — не меньше чем двоих следует оставлять.
— А что произошло, так непонятно и осталось?
— Три версии. Пошел к каньону, к «щекам». И там сдуру и сорвался. Несчастный случай.
— Нелепо.
— Вторая версия: медведь его задрал, а потом утащил.
— Следы борьбы, кровь?
— Нет, не было ничего такого.
— Тогда и это вряд ли.
— И третья версия. Какой-то беглый его отвлек, сманил в сторонку, да и пришил: за одежду, за документы, деньги. Но не успел ничем воспользоваться: мы слишком быстро пришли и спугнули его. На стоянке ведь все осталось нетронуто. Ну, кроме самого Кости.
— А где же труп этот беглый спрятал?
— Успел зарыть!
— В горах? Камень же под ногами — вы что, под мох труп засунете?
— Вы абсолютно правы. Меня самого все эти версии еще тогда, в восьмидесятом, не удовлетворяли. Что ж делать-то? Других ведь версий не было!
— Да. История! И как же вы потом, когда вернулись, какую гипотезу выдали в Москве его родителям — что рассказали, как объяснили? Совершенно не представляю!
— От этого судьба избавила нас, слава богу — за это хоть. Он, Костя, холост был. А родители его разбились насмерть на автомобиле за год приблизительно до этого. Такая вот волна.
— Вот тут район и закрыли?
— Нет. Его закрыли позже, через полтора года. В мае восемьдесят второго. После еще одной, совсем уж дикой истории. Вот, — инструктор показал Белову фото. — Это снимочек был сделан с вертолета. Палатка и разбегающийся веер следов на снегу.
— Занятно.
— Вы поняли, что именно вас поразило?
— То, что следы кончаются ничем. Как будто человек бежал, бежал по снегу и растаял в воздухе.
— Вот именно. Их было восемь человек. Студенты. Зимний поход. Зимний — это конец марта и весь апрель в Приполярье. Конец полярной ночи. Потепленье. Но снег еще хороший, наст, без подлипов… Ну, то есть еще не липнет к лыжам. Они урвались на недельку с лекций: проветриться, две сотни километров за пять дней было заявлено в маршрутной книжке. Одна палатка — шести-местка — ну, для тепла на восьмерых. И вот — на фото вы видите итог.
— И все исчезли?
— Просто все исчезли, именно. А хронология такая: они должны были закончить маршрут во второй половине дня, после обеда, первого апреля. В срок на контрольную точку они не вышли. На КСС, как и полагается, их еще трое суток ждали, до двадцати ноль-ноль четвертого апреля. Потом уж КСС объявила их розыск.
— КСС?
— Контрольно-спасательная служба, станция. Есть такие. Точнее, раньше были. Приехали вы из города, допустим, сюда, в эту глушь — сначала, первым делом, в КСС — зарегистрировался, получил рекомендации, прогноз погоды, если таковой имеется, отметился по срокам — все, пошел. В КСС знают, на каком ты маршруте, куда идешь и когда должен выйти. Вот. Когда выходишь с маршрута — снова в КСС обязательно, в ту или уже в другую — зависит от маршрута. Отметился — очень хорошо, это все: значит, ты вышел. А КСС тебе в маршрутной книжке штамп лепит — подтверждая прохождение. Тебе разряд на этом основании потом присвоят в твоем родном городе. КСС еще как бы и контролирует, подтверждая, что ты на самом деле ходил по заявленному маршруту, а не на вокзале в буфете пьянствовал. Такая кухня, словом…
— Понятно.
— Так вот. Прошел контрольный срок у них, но сразу, конечно, никто не зачесался. По правилам, впрочем, есть запас, три дня — на случай непредвиденных задержек. Хорошо. Три дня прошли — они не вышли. А это уже худо! Ну, вызвали вертолет, полетели по маршруту. Нашли! Нашли их в этой точке, вот. В нашей же, как вы поняли. Точней не их самих нашли, а то, что вы видите на снимке: палатку и следы.
— Нет, непонятно, что произошло. — Белов пожал плечами. — Очень это странно.
— А видите, на этот снимок гляньте — палатка вся изрезана ножами…
— Снаружи?
— Изнутри! Их что-то испугало внутри палатки, вот что интересно! Они ее вспороли практически одновременно, разом — тремя, нет, даже четырьмя ножами, и — врассыпную. Все бросились, заметьте, в разные стороны от палатки. По двадцать-тридцать метров пробежали и исчезли.
— Странно, что не развязали, а вспороли.
