— Меня интересуют люди, точнее фамилии людей, купивших двадцать четвертого августа билеты на Москву на пятьдесят девятый поезд в Буе.
— В Буе? Это сложно, — вздохнула женщина.
— Я понимаю вас, — пожал плечами Калачев.
— Вы понимаете! — эхом откликнулась администраторша. — Тут надо Буй запрашивать.
— Я вам сочувствую, — кивнул Иван Петрович.
— У меня в компьютере есть информация только по Москве.
— А у меня и вовсе компьютера нет, — признался Калачев. — Все время самому приходится все делать. Даже думать, верите?
— Присядьте, — предложила она, поняв, что от этого посетителя можно отвязаться только одним- единственным способом — сделать то, что он просит.
Иван Петрович, собираясь присесть согласно приглашению, оглянулся в поисках стула, но, не найдя оного, аккуратно присел на край стола кзастенчиво констатировал:
— Присел…
— Я сначала только отобью всю текучку, а потом будем выходить с вами на Буй.
Несколько минут спустя администраторша повернулась к Калачеву и указала на оживший и зазвеневший вдруг в бешеном темпе принтер:
— Из Буя распечатка для вас, боюсь, пришла.
— Спасибо.
— Вы подождите-ка благодарить, вы сразу начинайте сматывать ее, а то здесь сейчас будет тесно.
— Простите?
— Ну, много бумаги. Не повернуться, все завалит. Не понимаете, что ли? Вон он как разошелся! Хватайте быстрей!
— Не понимаю? Что хватать?
— Ловите быстрей ее, говорю, свою распечатку, и комкайте, комкайте! Тоже мне, угрозыск!
Принтер в бешеном режиме изрыгал, печатая, погонные метры рулонной бумаги, заполняя все пространство вокруг себя.
— Они прислали информацию обо всех проданных билетах, на все направления, на все поезда, в августе месяце на всех-всех станциях Буйского участка Северной железной дороги.
— Но мне-то нужен один поезд из Буя, и то за двадцать четвертое только!
— Ох, вы какой шустрый! Вот сразу видно — не железнодорожник! Мы иначе не умеем. Здесь не Америка, не Япония. Сминайте, сминайте быстрее ее — враз завалит!
Калачев бросился в борьбу с распечаткой.
— А вы… вы… Предупреждать же надо.
— И так понятно. Вы же просили? Ну вот, получайте!
— Да, программисты, видно, в Буе буевые, — предположил Калачев.
— Там их вообще нет. Это мы систему ставили, Москва. На всю Россию сразу, повсеместно. Вот! Да не топчите, отрывайте поперек — как раз вон лезет, что просили: двадцать четвертое, пятьдесят девятый. Ох, прет, как немец в сорок первом! Ну, и нагнали пурги-то вы мне здесь! Где-где? Под ногой у вас уж давно. Сами же топчете! Вот он, кусок ваш. Держите! Остальное я сама потом в угол домну.
— Спасибо! — Калачев взял оторванный клок распечатки и углубился в ее изучение.
— Красавица! Послушайте! — В окно администраторши билетных касс постучал Белов, доведенный уже до белого каления путешествием по окошкам суточных касс Ярославского вокзала. — Мне срочно! Девушка! Царица! Помогите! Хелп ми!
— Что вам?
— Один! Всего один! До Вологды! Любое место, поезд — хоть под лавкой! Но на ближайший! Срочно! — Белов просунул в окошко администраторши свое удостоверение «заслуженного» с двадцатью баксами внутри. — Смерть как надо быстро!
Калачев наконец-то нашел. Вот они: Тренихин и Белов: вагон девятый, СВ, места седьмое и восьмое, точно!
Он поднял глаза и вдруг увидел сквозь стекло лицо Белова — просящее, издерганное, взвинченное, капли пота на лбу.
Калачев быстро сложил обрывок распечатки и, сунув ее в карман, быстро покинул отсек администратора — так же, как и попал в него: через служебный ход.
Ему надо было мгновенно найти кого-нибудь — муниципалов или патрулей — кого угодно, кто бы проверил и взял в разработку пытающегося уехать Белова. Еще одна распечатка с его «редкостной» фамилией — совсем уж тут не документ, фуфло. В суде адвокат так умоет этой распечаткой — утрешься.
— Вагон номер три, купейный, место пятнадцатое, нижнее, до Вологды, отправление через двадцать минут, уже объявлена посадка на шестом пути — администраторша протянула билет Белову и улыбнулась ласково: — Счастливого пути, и не волнуйтесь вы так!
— Спасибо вам, спасибо!
— Да не за что: за полчаса всегда мы бронь снимаем. Поезда сейчас ведь, бывает, целиком бронируются. Идут пустые, воздух возят…
Белов не удержался, чтобы еще раз не рассыпать комплименты: ведь кашу маслом не испортишь.
— Без вас бы мне ни за что не повезло бы!
Направлявшийся быстрым шагом к выходу на перроны, Белов был возле самых дверей остановлен тем самым ментом-циклопом со слившимися у переносицы буркалами.
— Ваши документы попрошу!
— Простите…Только быстро. — Белов сунул милиционеру паспорт. — Я ведь опаздываю уж почти.
— Не опоздаете, — милиционер раскрыл без спешки паспорт. — Белов, так… Николай Сергеевич?
— Так точно! Я и есть.
— А вы, случайно, не художник?
— Я? Художник, да! — обрадовался Белов: во-первых, знает рядовой милиционер — так, значит, знаменит, а во-вторых, сейчас отпустит без дальнейшей волокиты, с улыбкой, под козырек и — свободен!
— Ху-дож-ник… — то ли с сомнением, то ли с иронией протянул мент.
— Пожалуйста! — Белов предъявил милиционеру членскую ксиву Союза художников.
— Все правильно, — кивнул милиционер. — Пожалуйте сюда!
— Куда?!
— Сюда! Тут все вам объяснят.
Белов слегка метнулся, порываясь на пробежку, но…
Милиционер ел его двуединым глазом — не мигающим, желтым с вертикальной прорезью зрачка. Глаза змеи, и взгляд змеиный.
В дверях же, выводящих на перрон, маячили пятнистые зеленые фигуры с черными дубинами.
Идти на рывок было глупостью.
Да и с чего, собственно?
Сейчас разберутся — побыстрей бы — и бегом. Еще пятнадцать минут до отправления.
Его вывели на воздух и повели, к счастью, как раз в сторону нужного поезда, ко второму пути.
К дежурному отделению милиции Ярославского вокзала.
