Но все равно стоять, стоять! Не падать.
Любая ситуация всегда разрешается: так ли, иначе ли. Время бежит. Оно неумолимо. Рано или поздно придумается, придет идея в голову, и ты что-то остроумное, безусловно, выдавишь из себя, вымучаешь, родишь — беременным не останешься.
Он огляделся еще раз.
Патрулей, сторожей и милиции не было видно.
Наконец он решился.
Придав своему лицу безмятежное выражение заблудившегося, слегка подгулявшего прохожего, Белов вышел на свет.
В ту же секунду он ощутил, как сзади его схватили сильные руки и голос — знакомый до боли — скомандовал прямо в ухо:
— Все, стоп! Попался…
Вокзальная громкоговорящая трансляция откашлялась столь оглушающе, что даже освещение над путями замигало: львиная доля электроэнергии, видно, уходила в звук.
— Скорый поезд номер двадцать два сообщения Москва-Воркута задерживается прибытием на двадцать минут… Пав-та-ряю… Скорый поезд номер…
Белов рванулся, выкручиваясь из схвативших его рук: здесь-то можно пытаться уйти — под вагоны, направо, налево и — в лес. Уйду, сто процентов — уйду! Если не будут стрелять в спину.
Он вырвался, отскочил, оглянулся, чтоб быть готовым резко уклониться с огневой директрисы, обмануть, если те, кто схватил его, обладают оружием и намерены положить его при попытке к бегству.
Да кто же это?! Боже мой!
— Ты че? — расплылся в улыбке сцепщик Егор Игнатов. — Не признал, что ль, по голосу?
— Ты… — Белов еле дышал.
— Я, Коля, — кивнул сцепщик. — Опять ведь беда-то со мной…
— С тобой? — изумился Белов.
— Ну, не с тобой же! Ты, вон, здоров, да и с двумя подружками! — сцепщик кивнул на бутылки, подаренные Варужем и торчащие у Белова из карманов пальто. — А я, вишь — насквозь больной весь, ушиблен водкою, да без надежд, без всяких! Ты похмелишь меня, а? Старый друг?
Белов молча достал из кармана бутылку и протянул.
— А я те фокус — ты не сомневайся, — сцепщик откупорил бутылку и разом влил в себя половину.
— Во где мне фокусы твои! — провел Белов себе по горлу. — Вот где они у меня!
— Ох, хорошо! — глубоко вздохнул сцепщик и, глядя на Белова мгновенно повеселевшими, добрыми глазами, констатировал: — Все познается в сравнении. Все знаю. Вижу, Коля, насквозь. Проблемы твои — как на ладони. Я тебя понимаю, Коля! И я тебя уважаю! — он поболтал в бутылке остатками коньяка и запустил окончание вослед первой серии. — И больше скажу — я тебе, Коля, крепко пособлю. Чувствую, чувствую — силы во мне нарождаются! Не подведу, Коля, нет! Если Егор Игнатов сказал, он и сделает. Ох, до чего ж хорош коньяк! Армянского разлива, не московский! Ух! — он громогласно рыгнул. — Вся беда твоя в том, что ты сквозь жизнь не легким перышком летишь, а лесорубом ломишься.
Белов открыл было рот, порываясь что-то сказать, но сцепщик остановил его жестом:
— Без философий! Хочешь ща сесть прямком на воркутинский? Так сядешь! Вторую бутылку давай — и пошли!
В привокзальном околотке Калачев инструктировал сводную группу: местная транспортная милиция, ОМОН, военные патрули, приданная группа наружников управления ФБС по Костромской области, выбитая через Москву благодаря только личным связям и поднятая по тревоге три часа тому назад.
За четыре часа интенсивнейшей работы Калачеву удалось сконцентрировать здесь, на вокзале, пятьдесят семь человек. И надо сказать, ребят на редкость серьезных, толковых, привыкших «играть с листа», действуя по обстоятельствам и здравому смыслу, не перекидывая проблемы на крайних, на стрелочников.
За час до прихода в Буй воркутинского Калачев успел уже поставить сводной группе задачу, обрисовав ситуацию фактологически, но в самых общих чертах, не утопив ее в деталях, провести общую ориентировку, сверить часы, согласовать временную иерархию подчинения, определиться со связью и взаимодействием отдельных оперативных подгрупп, задать каждой подгруппе конкретную установку.
Вроде бы он успел все.
Оставалось лишь закруглить инструктаж и немедленно задействовать все силы: оркестр в сборе, партитура у всех перед носом, дать теперь паузу и — взмах, и — пошел!
— А теперь, товарищи, вы все переоденетесь немедленно в гражданское. Одежда тут, в соседней комнате — на все размеры. Внимание, внимание! Все имеют на руках фотографию, переданную по факсу из Москвы? Все! Рост, цвет глаз, предполагаемая одежда, — известны всем? — Всем! По существующей оперативной информации из всех поездов, следующих на север… Тише, товарищи! Наиболее перспективным является этот: Москва-Воркута. Обращаю ваше внимание, что разыскиваемый Белов Николай Сергеевич, обладая высокой степенью изобретательности, осуществил за последние четверо суток два побега из-под стражи. Не исключаю, что разыскиваемый предпримет попытку уехать в последний момент, организовав неразбериху, панику, ЧП, направив нашу группу по ложному следу. Не стоит также сбрасывать со счетов и возможную попытку уехать нестандартным, так сказать, образом: на крыше, на сцепке.
— Да ясно все! Уже вы говорили все это, — сказал кто-то. — Мы же не дети.
— Последнее, — не обращая внимания, продолжал Калачев. — Разыскиваемый обладает феноменальной физической силой.
— Я тоже, — заметил кто-то из группы.
— Известно достоверно, что разыскиваемый в состоянии пальцами рук разорвать замок наручников.
— Ого!
— Возможно, вооружен: как огнестрельным оружием, так и электрошоковым устройством чрезвычайной силы.
— Так… — кто-то печально выдохнул.
— Вот. Это все. Все знают свои места расположения вдоль состава? Все! Тогда — спасибо, по местам!
— Вот он, твой воркутинский подходит, — сцепщик указал Белову на приближающиеся в ночи огни. — Пошли.
Белов хотел было напомнить сцепщику про билет, но, подумав, махнул где-то там, в мыслях, рукой: будь что будет!
Оглушающе щелкнуло радио, захрипело…
— …Скорый поезд номер двадцать два сообщения Москва-Воркута прибывает на первый путь… Пав-та-ряю…» Скорый поезд номер…
— Сюда иди, мы здесь залезем, — поманил сцепщик Белова. — Вот плита, наступай! И за эту железку хватайся!
Они влезли на перрон первого пути с торца, с земли от рельсов, пользуясь народным методом — спрямлением и сокращением любого пути — даже если этот путь жизненный.
— Стой! Подожди, — сцепщик поймал за рукав Белова.
Действительно, даже ребенок понял бы, что перрон просто кишит спецслужбами, хотя «официоз» исчерпывался всего лишь одним ментом в форме и армейским патрулем, состоящим из молодого лейтенанта, усиленного рядовым.
Нет— нет! Этим, конечно, все не исчерпывалось. Глаз Белова сразу заметил и четырех друзей,
