здесь насчитал шесть бетонных периметров с колючкой, эскарп, противотанковый ров и контрольно- следовая полоса серьезная — метров семь. Это не считая овчарок между третьим и четвертым периметрами: снуют как тараканы, молча. Только зубами лязгают. Есть пропуск-то на вывоз?
— Есть, — усмехнулся зам и, вынув из нагрудного кармана пиджака календарик, показал его Николаю.
— Что это? — удивился Аверьянов. — Прошлогодний календарь?
— Верно, — согласился зам. — Вы проверять-то машину, кстати, собираетесь?
— А как же, — кивнул Коля, чувствуя, что в его голове забрезжила вдруг некая простая и дельная мысль.
— Ну, занимаем места, — пригласил зам, указывая на раскрывающийся люк хронотопа. — Сначала в мезозой предлагаю. Я знаю там пляж — ну просто сказка. И никаких зубастых нет. Купнемся и обратно, прямо к тебе в военгородок, в твой бокс. Ну, или куда скажешь… Хоть на Лабрадор, хоть в Санту-Барбару…
— То есть сюда мы уже не вернемся? — догадался Коля.
— Ну, если только рекламации, претензии у вас возникнут, — кивнул зам. — А если все тип-топ, то хрен ли нам тут делать? Тем паче что сегодня пятница…
— Ага.
— Вы, кстати, не возражаете, если в порядке испытания изделия мы прихватим с собой шесть тонн некоторых материалов и устройств, которые нам обязательно нужно вывезти сегодня с территории режимного предприятия?.. Особо не афишируя сего действия…
— А зачем? — Николай чувствовал, что, сев за консоль управления, он от восхищения техникой дуреет на глазах.
— Как «зачем»? Для продажи на свободном рынке, конечно, — с улыбкой ответил зам. — Да не волнуйся, хлам мы вывезем, металлолом. Нам жить-то надо? Ну вот. «Тащи с завода последний гвоздь, ты тут хозяин, а не гость» — ни разу не слышал?
— Слышал, конечно!
— Давай загружай! — крикнул зам кому-то из оставшихся там, снаружи, в цеху. — Заказчик дал согласие. Зенин, Вощанов, не спите: без премии оставлю!
— Н-да… — протянул Николай задумчиво.
— И еще одно, — подмигнул ему зам. — Хорошо было бы пассажира нам взять. Ведущий инженер наш, Сальников, ушел тут в запой две недели назад. Надо помочь человеку. Ему бы в больницу на гемодиализ, но тогда история получит огласку. Надо сюда врача вызывать. Его уволят сразу, как выпишут, — по сокращению штатов. Пятый запой уже у него за два года. И что самое неприятное, что на службе, в рабочее время. Одним словом, надо спасти.
— Давай, конечно, — согласился Николай. — Люди должны помогать друг другу. Только ведь отойдет он, опять вам с ним маяться — так ведь?
— Не так, — возразил зам и скомандовал своим ребятам в цеху: — Тащи Сальникова!
Пятью минутами позже за их спинами положили резко и неприятно пахнущий мешок, бывший две недели назад ведущим инженером Сальниковым.
— Алеха… — обратился мешок к Николаю. — Рас-слабу-у-х-х-а-а!
— Заткнись, — кинул ему зам через плечо. — Отойдешь — мы тебя на полгода в юрский период, как договаривались… Либо человеком станешь, либо сожрут!
Люк хронотопа стал сворачиваться, закрываясь, как ирисовая диафрагма фотоаппарата.
— Сожрут. — Мешок покорно уронил подбородок на грудь и закрыл глаза.
Аверьянов положил руку на пульт предстартового запуска систем…
— А что так далеко-то? Ведь там действительно сожрут!
— А ближе его нельзя. Прошлый раз мы в каменный век его кинули. Так он, не будь глуп, научил пещерную публику огонь добывать… Они его своим вождем сделали. Чуть не сдох там от апельсиновой водки, питекантроп! Хорошо, мы вовремя схватились… Выдернули когда его назад, такой цирроз, ужас! Печени, считай, уже у него не было…
— А-а-а-рел расклевал! — объяснил Сальников.
— Ну конечно, орел… — насмешливо хмыкнул зам Генерального. — Прометей, мать его! Печень пересадили ему, понимаете? Трансплантировали. Всем ОКБ скинулись по сто баксов… Позор!
— Арел!!! — гаркнул Сальников, явно норовя устроить скандал. — Я — Прометей! Ты меня еще не знаешь! Я-те такое тут разведу — сгоришь у меня, как прокурор-то нагрянет!
— Хороший инженер, талантливый… И мужик неплохой. Когда трезвый. А как рюмку примет: прометей Прометеем, точно, — хоть святых выноси! Вот и возимся с ним… — объяснил зам.
Коля потянул сектор-время на себя, и хронотоп вместе с грузом и экипажем начал затягиваться во временную турбулентность, автоматически захватывая хронореперами известную бинарную последовательность — 00.00.00.01.01.0001 — ноль часов ноль минут ноль секунд первого января первого года — опорная дата при любом хроностарте, так называемый христов ноль — момент рождества Христова.
— Пылали закаты,
И радуга цвела.
Все было когда-то
И любовь была! —
внезапно запел за спиной «Прометей».
— Вонючий мешок! — сплюнул зам, проваливаясь вместе со всем экипажем в глубокое прошлое.
Улыбнувшись воспоминаниям, Николай вернулся к анализу текущей ситуации.
Получалось, что, скорее всего, разведка ничего не знала о наличии частного хронотопа — ни сном ни духом. Потому что если бы они знали, то такой свободы передвижения у него не было бы. Сейчас он может скрыться от них в прошлом — ищи-свищи его там! Казалось бы, все в порядке? Нет, что-то напрягает. Что?
А вот что. Еще только тронувшись с полигона домой, он вдруг почувствовал, что как раз домой-то его ну абсолютно не тянет. Что делать дома? Скукота! Знакомая многим одурь романтики, желание немедленно отыскать массу приключений на свою… голову уже завладели сознанием, высосали из мозгов всю осторожность, сняли с обоих полушарий головного мозга тормозные колодки осторожности.
Уже застучало в душе — по местам и вперед!
Тем более что конкретно в его случае даже длиннющее приключение может сойти ему с рук. Он исчезнет абсолютно незаметно для окружающих: ведь можно вернуться в ту же секунду, в которую ты в этом мире исчез. Особенность состоит в том, что без труда можно организовать ситуацию, при которой никто и не спросит: где ж ты неделю пропадал? Он может пропасть всего на секунду, а там, куда зарулит его судьба, можно пробыть хоть год, хоть десять…
Внезапно в его кармане заиграла сотка.
— Да, Алексей?
— Ты далеко, пап?
— Покровское проехал минуту назад.
— Давай сначала к боксу. Есть о чем поговорить. Ага?
— Понял тебя!
Он выключил сотку. «Ну вот и началось», — мелькнуло в голове.
Он добавил газу. Сто двадцать — больше по этой дороге нельзя.
Он уже несся, он уже просто летел домой.
Но, приближаясь стремительно к дому, он все отчетливее понимал, что с каждой секундой все больше от него отдаляется.
