Видишь вон, внутри меня пульсирует звездочка? Это пересекаются в точке сто двадцать восемь лучей. Каждый луч в отдельности невидим, так как слаб, а вместе, концентрируясь, в фокусе, в пределах так называемого эллипсоида Эйри, они разогревают воздух — то сильнее, то слабее. Возникает звуковой сигнал. Если угодно получить поэтическое сравнение, то моя речь — это слабый, но зато управляемый гром!
— Вижу! — Алексей потянулся к поросенку, внутри которого пульсировал небольшой, размером с наперсток, огонек.
— Руку! — взвизгнул испуганно поросенок, отлетая.
Сердце его, одновременно с визгом, сверкнуло невыносимым для глаза голубым огнем электросварки, раздувшись до размера куриного яйца.
— Там же даже в красной части спектра около тысячи градусов. А на визге я сердцем жгу насквозь легированную сталь, броню лобовую танкам режу!
— Ага! — отдернул руку Алексей.
— Ха-ха! — саркастически хохотнул поросенок. — Руку тянуть мне в душу, к моему поросячьему сердцу? С ума сошел.
Аверьянов-старший, молча наблюдавший за развитием событий, не торопясь встал на ноги и потянулся. Он ожидал чего-то подобного. Было ясно с самого начала, что штрих-кодер снабжен какой-то инструкцией довольно продвинутого образца, так как никаких обычных томов с техническим описанием и инструкциями по эксплуатации к прибору не прилагалось.
— Мои основные функции, — продолжал поросенок, — хронавигация, просмотр вариантов исхода запутанных ситуаций, проверка статистически сложных гипотез, принятие решения в кратчайшее время в критической ситуации, а также перевод на любой язык и с любого языка, умение вживаться в чужой образ, матерщина на всех языках народов мира, включая мертвые, и это далеко не полный перечень моих возможностей! Искусственный интеллект.
— А что здесь с нами только что произошло?
— А ничего особенного. Вы нахлебались первобытного супчика, слишком древнего, а это вам не суточные щи! Два миллиарда шестьсот миллионов триста тридцать одна тысяча пятьсот семьдесят два года! Бульон тот еще! Первобытный бульон! Вот что вы съели! Понятно, зарождение жизни! У юных существ, при попадании в пищеварительный тракт, бульон вызывает необычайный взлет мышления, напрягая при этом все функции мозга, все знания, включая генетические… Рождает буйную фантазию. Так он действует на мальчишек и на угасших стариков.
— Исключительно на лиц мужского пола? — удивился Николай.
— Конечно, нет. На мальчиков, на стариков, а также на незрелых девушек и старух. А зрелого муда… мужика, сожравшего хотя бы полмиски, бульон делает сексуальным маньяком, смещая все силы, фокусируя их на одном — на бурном, буйном размножении!
— Ага! — хором сказали Аверьяновы.
— А переместись вы еще поглубже, на пару сотен миллионов лет… — Поросенок замолчал, то закрывая, то вновь открывая свои голубые голографические глаза…
— И чего? — с интересом спросил Алексей. — На пару сотен миллионов лет… А там что?
— А то, мальчик мой! Бывает, птица, ну, чаечка, допустим, летит высоко над водой, так мальчики- тунцы, такие рыбки метра по полтора, выпрыгивают, взмывают в воздух, метров на восемь, на десять — р- р-раз!!! На почве сексуальных мотивов, заметь, — извратуха какая: птицеложество у рыб! Гребаный фобос! Форменный деймос! Хвать ее, чаечку белую, и с нею вниз — назад, в воду! Ну, тут такое, на волнах, с ней делают — куда пух, куда перья!.. Один раз, помню, над болотцем, недалеко отсюда кстати, сто двадцать юных карасей поймали старую ворону… О-о-о… — Поросенок закатил глаза, предавшись воспоминанию.
— Еще пару сотен миллионов лет назад, — заинтересовавшись, уточнил Николай. — И там вообще, говоришь?
— Ага, — подтвердил поросенок. — Да и сейчас, впрочем, тоже…
— Что «тоже»?
— Редкая птица долетит до середины Днепра… — уверенно кивнул поросенок.
Все замолчали на секунду, задумавшись каждый о своем…
— Да что ж ты врешь-то! — вдруг встрепенулся Алексей. — Какие рыбы?! Какие птицы?! Вон, глянь, — один планктон — хвостатые ошметки, инфузории!
— Ага! — обрадовался поросенок и подмигнул Николаю. — Сынок-то твой соображает, а? Не то что некоторые… Которые остальные…
— Ну ты, интерфейс анимированный! — покачал головой Аверьянов-старший. — Мало того что врешь, как нанятый, так и хамишь еще вдобавок.
— А что поделать-то? Искусственный интеллект наружу рвется. Конечно, вру. Любой интеллект врет. Это основное его свойство. И потом, вы забыли, видно, где я создан. Как может хроноразведчик не врать? Не подначивать? А что касается хамства относительно вашей некоторой недотепистости, капитан, так то не хамство, а чистая правда, сказанная для разнообразия на фоне сплошного интеллектуального вранья. Спросить что хотели, юноша? — Поросенок повернулся к Алешке со скоростью, внушившей уважение.
— Да. Меня интересует одно странное обстоятельство… Вот мы здесь с отцом уже, наверное, за последнюю неделю, в сумме, ведро похлебки съели, а в нашем времени это никак не сказалось. Почему?
— С чего ты взял, что не сказалось? — удивился поросенок. — Сказалось, обязательно сказалось! Просто океан уж очень большой, и два с половиной миллиарда лет — срок немалый. Ваше воздействие размазалось, так сказать, равномерно… Все растворилось в шумах. Иное дело, если бы воздействие было значительное. Вон деревце за тобой, видишь? Их сейчас на всей Земле не больше ста тысяч штук. Ноль, считай, — ну, если в масштабах всей земной цивилизации. Попробуй-ка сломать его, сжечь — сразу увидишь последствия в своем времени.
— Страшновато пробовать.
— Нет, — возразил поросенок. — На то и дан штрих-кодер параллельных миров. Нажми на нем «Проверка» и делай что хочешь. А потом, если что-то не то, отменить можно. А если понравится — утвердить, записать.
— Ага. Занятно! — кивнул Николай и, нажав на штрих-кодере «Проверка», подошел к деревцу и, вырвав его из песка с корнем, швырнул в прибой.
— Пап, ты с ума сошел! Песком мне — прямо в морду!
— Извини!
— Чего «извини»? Глаз засорил!
— Вот и последствия вам для современного мира! — съязвил поросенок.
— Слушай, ты не мелькай тут над головой, раздражаешь. Села бы ты лучше, говорящая инструкция, на песок, — предложил Коля.
— Штрих-кодер опусти, — ответил поросенок. — Лучи, создающие мой милый любому сердцу образ, идут от него. А ты штрих-кодер держишь вверх, как тебе удобно, а хочешь, чтоб я внизу был. Так не получится — лучи не изгибаются, рефракции здесь почти нет: воздух прогрет равномерно и чист.
— Понятно, — кивнул Николай, приземлив поросенка.
Совершив посадку, голограмма сразу стала разминать ноги, подпрыгивая и крутясь на месте.
— Здорово! — восхитился Николай.
— А то! — не скрывая гордости, согласился поросенок. — Уж делать так делать. В разведке главное — правдоподобие в мелочах.
— Согласен!
— И что, это все? — спросил Алешка, вынув наконец все песчинки из глаз. — Все последствия?
— Отнюдь! — покачал головой поросенок. — Выбери-ка там из меню «Предварительный просмотр», — обратился он к Николаю. — Тебе самые серьезные изменения штрих-кодер выдаст прямо в мозг, наводя соответственные биотоки. Будешь словно сон наяву видеть.
— Ага! — Николай выбрал строчку на дисплее и нажал «Ввод».
