— Это, наверное, можно было бы без особого риска попробовать.
Коптин усмехнулся:
— Да, некоторые попробовали. Но не скажу, что без всякого риска.
— А чем тут рискуешь? Ведь не получится.
— Вы уверены?
— Конечно. Этого получиться не может… Не может быть, потому что…
— … Потому что не может быть никогда! — подхватил Коптин, кивнув с пониманием.
— И никак! — добавил Аверьянов.
Коптин глубоко вздохнул, словно решился броситься в омут.
— А знаете, что интересно? — Сергей Ильич почесал подбородок. — Интересно то, что получается, — вот же в чем штука! Причем без всяких проблем. Просто берешь и убиваешь своего папу — раз и квас! А потом, как вы уже догадались, тут же, не отходя от кассы, как говорится, пришиваете маму! Задо-о-о-олго до своего рождения!
— Задолго?
— Да вот на свадьбе еще, например. Я полагаю, что вы родились в нормальном регламенте, после свадьбы, а не за семь лет до нее, на уроке ботаники в средней школе… Так вот. Прекрасно такие штуки получаются, доложу я вам. Вот представьте: свадебный стол, все налили, «тост, тост!» — орут. И тут какой- то приблудный из соседнего зала ресторана подходит к молодым — а это, представьте себе, вы, — вы стучите ножиком по бокалу, призывая всех к тишине, а как только все замолчали, вы этим же ножом… Хвать жениха по горлу! Невесту за волосы — хвать! Кровь — пузырями! У обоих горло — до позвоночника. Все! Получайте, господин теоретик! От нашего стола — вашему столу, как говорится.
— Да как такое может произойти?
— А по-разному, доложу вам. Вы их убили, своих родителей. На свадьбе! До своего зачатия…
— Я своих родителей не убивал!
— Это — к примеру…
— Примеры лучше — на себе.
— Не проблема: на мне так на мне. Я, допустим, убил своих родителей. Я! Что из этого следует? Следует только то, что меня самого тоже не будет. Но не будет теперь, с момента убийства. Как только родители убиты, так только теперь, после этого, мне становится неоткуда взяться. Ну, значит, я тоже мгновенно исчезну. Но только в этот момент. Не раньше. Раньше все было нормально. А вот именно в момент наступления их смерти я тоже исчезаю. Без следа. Тут вам и риск: убивая, я тем самым вычеркнул из жизни себя. Без всяких парадоксов!
— Понятно. А кто же тогда их убил — ваших родителей-то?
— Убил я. До того, как они умерли, я существовал. Поэтому я мог — топором там, ножом… И тут же, с наступлением летального исхода, исчез. Поэтому когда родители уже трупы, то кто их все же убил — неизвестно. Словом, до их смерти — я убийца, а как только погибли, то кто убийца — неизвестно.
— То есть как так — неизвестно?
— Так! Да разве нам с вами вот в этом, в окружающем нас мире все известно? Нет, далеко не все! Кто, например, президента Кеннеди убил? Неизвестно! Да что там Кеннеди — в России ежегодно совершаются сотни, тысячи нераскрытых убийств. А что значит «нераскрытое убийство»? Это значит, что обнаружен труп со следами насильственной смерти, — значит, убийство, значит, жертву кто-то убил, но неизвестно — кто!
— Да, но при каждом нераскрытом убийстве мог быть очевидец. Его не было, допустим, но он мог быть, присутствовать, видеть убийцу!
— Да и тут то же самое! Это многократно проверялось, кстати. Первый опыт лет двадцать назад поставили. Еще в Советском Союзе, при коммунистах.
— У нас?! — отшатнулся Аверьянов, пораженный. — В Советском Союзе? На людях опыт ставили?!
— Да не на людях, на комсомольцах!
— На комсомольцах? А комсомольцы что, не люди, что ли, были?
— Да ведь на кошках же такой опыт не поставишь… — уклонился от прямого ответа Коптин.
— Я сам был в комсомоле… — несколько растерянно заявил Коля.
— И я был! — улыбнулся Сергей Ильич. — Но дело-то не в этом! Дело в том, что мы с вами от темы отошли, а время поджимает! Ну, в общем, смысл такой: для очевидцев и свидетелей убийство родителей убийцы выглядит простецки: подходит к жениху с невестой молодой оболтус с пистолетом в руке. Бах! Ба- бах! И вот, пожалуйста: жених убит, а невеста… Ну, этой сразу — контрольный в голову…
— Послушайте, вы, часом, не «того»? — перебил Коля. — Уж очень образно повествуете…
— А это так принято сейчас: смакуя подробности, вдаваясь в детали. Быстрее и прочнее материал схватывается. Проблема должна цеплять учащегося, завораживать… Сейчас в школе знаете, как арифметику учат? Задача: «Шесть семиклассников и семь шестиклассников разорвали пять завучей на двадцать три неравные половины…»
— Вы опять отвлеклись, по-моему, Сергей Ильич.
— Ну да, ну да… Вернемся на свадьбу. Убийца бесследно исчезает. Около свадебного стола остается только его одежда, оружие, документы…
— Не понял, — поморщившись, покачал головой Аверьянов. — Оружие и одежда остались; так как убитые их не рожали, их наличие не нарушает причинно-следственную связь. Но документы убийцы?! Его паспорт?
— Да. Паспорт вот он, лежит! Военный билет, права, диплом, удостоверение — все, что хотите, осталось на месте преступления. Причем документы, понятное дело, подлинные — хоть покупку в кредит оформляй на владельца.
— Отлично. Но документы выписаны-то на чье имя?
— Как — «на чье»? На имя убийцы. На имя сына убитой парочки.
— Но он же теперь не родится!
— А ну и что? Он не родится — причинность нарушена, а паспорту ему-то почему не «родиться»?
— То есть? — Николай ошарашенно мотнул головой. — Откуда взяться паспорту на имя человека, которого и не было?
— Как откуда? Откуда все паспорта-то берутся? Из паспортного отдела милиции, разумеется. В чем тут проблема-то? Хотите, вам менты на Буцефала паспорт выпишут, не хотите — на Александра Македонского… Только платите. — Коптин помолчал. — На самом деле тут бывает по-разному: иногда документы-оружие остаются на месте преступления, а иногда действительно исчезают. Но это уже пошли тонкости. Моя цель была — показать, что никакого парадокса нет, и объяснить вам, что человек, убивающий собственных родителей, крепко рискует, потому что, стреляя в них, он вычеркивает из жизни и себя. Автоматически и неизбежно. Они утянут его с собой из этого мира именно для того, грубо говоря, чтобы не допустить парадокс. Это, я надеюсь, понятно?
— Это понятно.
— Прекрасно. Вот и все.
— Да нет, не все. А кто же все-таки был убийца? И куда он делся после убийства?
Коптин развел руками:
— Это еще проще. Представьте себе на секундочку, что любая смерть — это результат убийства. Потому что человек — создание бессмертное, божественное… Кто является убийцей, если смерть наступила от инфаркта, инсульта, воспаления легких? Мы не знаем кто. Нас всех, поголовно всех, кто-то убивает. В редчайших случаях убийцу удается идентифицировать, если он такой же человек, как все мы, смертные. Но в большинстве случаев убийца не бывает опознан. Сердечная недостаточность, паралич дыхательного цента, токсикоз, как следствие инфекции, микробы, вирусы — это не убийцы. Это орудие убийства. Способ казни. Не более. А вот убийца — тот, кто направил на вас это оружие и нажал на кнопку, — убийца, как правило, остается неизвестным. Куда он девается после убийства? Неизвестно. Но что здесь странного? Что нового для нас? Да вы задумайтесь, где вы, вот лично вы, были до своего рождения? Не помните! А вы ведь были, существовали! Помните байку: «Пришел на танцы с папой, ушел с мамой»? Куда отлетит ваша
