Да, этот, другой, всех изрядно достал!
Пой песню, пой!
Слонялся, гундел, справедливость искал,
И вечно от браги косой!
Призвал друзей-викингов грозный конунг.
Пой песню, пой!
Пусть будет один из вас нибелунг,
А русским станет другой!
Века пронеслись, на Европу смотрю…
Пой! Пой ж, твою мать!
Все страны ЕС — ноздря в ноздрю,
Россию ж умом не понять!
— Да, — подвел итог Коптин, — сурово на родине у нас, капитан Аверьянов… Глуши сопелку. Выключай. Вопросов больше нет.
Через десять секунд они уже были в ноль-пространстве, перемещаясь в точку 985 год, Олений Холм.
Олений Холм был окутан клочьями мокрой белесой ваты тумана. Утренний ветер с моря только начал отгонять их в глубь суши, многократно выворачивая наизнанку, сквозь самих себя, и затем растягивая над травой до полного истончения.
Внезапно Коптин и Аверьянов увидели Сигурда, стоящего на четырех, нос к носу с полярным волком. Оба свирепо рычали друг на друга.
Рассеиваясь, туман обнажил картину, достойную пера как Васнецова, так и Верещагина: весь холм был усеян спящими или еле ползающими викингами вперемешку со жрицами любви с Тверской и подтянувшимися ночью скрилингами.
Сделав всего лишь три шага по направлению к холму, Аверьянов и Коптин остановились как вкопанные: беловато-сероватые эманации, которые они приняли поначалу за поводья тумана, были необычайно плотными сгустками утреннего перегара.
— Вот такая история, прямо индийский фильм! — доложила, подходя, Ивона Стефановна Прибамбацкая. — Доброе утро.
— Познакомьтесь. — Коптин галантно шаркнул ногой, представляя Коле Ивону Стефановну. — Моя сотрудница, Дроздова Валентина Константиновна. По неписаному рангу — генерал-майор хроноразведки.
— Не может быть, — качнул головой Аверьянов. — Со Сталиным на лацкане?
— Все время маскируется, играет под кого-то. Привычка, отработанная годами.
— Лично я — попался.
— Еще бы! — согласился Коптин. — Валечка — действительный член Академии хроноведения. Заслуженный хроноразведчик Российской Федерации. Мать-героиня, двое детей в Древней Греции, шестеро — в Риме эпохи Юлия Цезаря и в нашем времени четверо. Вышла в запас, но бывших, как известно, не бывает, вот Валентина Константиновна и помогает время от времени…
— Чтобы не заплесневеть, — перебила Валечка Дроздова. — Восемьдесят семь — возраст.
— Мы начинали с ней вместе, ровесники почти, но Валечка очень много была на заданиях, и ее биологическое время сильно разошлось с нашим, местным. Основная часть жизни — борьба в других мирах. Прошу любить и жаловать!
— Вы изумительно сохранились, — ошеломленно заметил Аверьянов. — Ей-богу, больше пятидесяти вам не дашь.
— Это мужской взгляд, — кивнула Ивона Стефановна, она же Валечка Дроздова. — А женщины ненаблюдательнее шестьдесят дают. Однако за пятьдесят — спасибо.
— Что случилось, Валентина?
— Да вот ночью, ближе к утру, выяснилось, что викинги и скрилинги — это один и тот же народ…
— Что? — дружно удивились Коптев и Аверьянов.
— Ну да, — подтвердила Дроздова-Прибамбацкая. — Их просто разъединили, раскидали по разным материкам. Раскидал Локи, бог лжи и сеятель раздоров, — с одной стороны, и бог Аршву, олицетворяющий силы Зла, — с другой.
— А-а-а, вот в чем дело!
— Ну да. Хорошо еще, что ни ту ни другую часть великого народа не загнали на Край, туда, где океан рушится гигантским водопадом в Бездну, в страшное Царство мук и безумия.
— Тут сыграл роль некий элемент везения, видимо?
— Ну да. А вот теперь произошло Воссоединение и Возрождение милосердного, но грозного Кудлука, рыжебородого Тора и доброго бога Валерьянки.
— Валерьянки?
— Кол'я Аверьяни, извиняюсь; вновь слили воедино братский народ вискрилингов под руководством великого Бьярни — конунга уже, замечу, и его правой руки — великого Имтук-Тултука. А Кальв — казначей и верховный воевода. Тоже конунг теперь. Триумвират. У этих народов — скрилигов, викингов — теперь снова все общее — леса, угодья, реки, горы и даже женщины. Женщин, кстати, зовут не валькирии, а амазонки. Они жили в тоске на двух островах у подножия двух потухших вулканов Тротуар и Панель, а теперь вот нашли свое счастье, а некоторые из них успели уже к тому же и заработать…
— Понятно.
— Безумно понравилось скрилингам молоко. Вот удивительно: олени у них есть, и бизонов диких полно, а молока они не знали: охотники… Лошади их жутко обрадовали. Ну, лошадей-то нет на этом континенте — викинги первых привезли. Приятная новость, да, лошади. Очень местные, кстати, моего Рожка боятся. — Ивона-Валентина погладила шарпея, которого держала на руках. — У скрилингов в сказочном пантеоне есть гигантская злая собака. Они ее представляли наподобие лайки, величиной с корову. А тут, обратив внимание на складки Рожка, заподозрили, что этот пес способен раздуваться от гнева до размеров бизона. Сейчас он просто в сдутом состоянии и поэтому маленький. Так смешно!
— Смешно, — рассеянно повторил Коптин, о чем-то размышляя.
— Да ты не куксись! — подбодрила его Ивона-Валечка. — Тебя, Сергей, кстати, тоже с твоими складками на лице могут в какие-нибудь надувные боги записать.
— Да я не про то… — отмахнулся Коптин.
— Выбрось ты из головы теперь все лишнее, — посоветовала Прибамбацкая-Дроздова. — Я все понимаю и все здесь сделаю. Кого-то из девочек отправлю обратно, к кому-то пригоню сюда родных и близких. Все будет тип-топ. Вы можете быть свободны. Оба. Я не подведу. Ты ж меня знаешь, Сергей.
— Спасибо, Валя…
— Да не за что! Я ж твоя должница. Как вы меня тогда в гору на Таганке тащили! Эх-х-х…
— Пустое, Валя.
— Я понимаю, что мы с тобой, видно, уже никогда не увидимся… Но я тебе скажу: раз сердце зовет тебя туда, к песцовой княжне, то так и делай. Сердце — вещун. Оно надежнее всех штрих-кодеров и прочей мути. Любовь! Вот главное — любовь. Я даже завидую тебе, Сережка, если честно. Сама бы с удовольствием вернулась в свои тридцать, на свой Пелопоннес. Поверишь, пятьдесят лет уж прошло, а как сейчас перед глазами стоит лазурное Эгейское море… И первый мой, глупыш еще, три годика, по гладкому песку у самой кромки прибоя ползает… Все дети строят башенки, а он губищи надул так, обиженно, и чертит, чертит треугольники…
— Пифагор. Ее сын, — пояснил Коптин Аверьянову.
— Да, — подтвердила Валечка. — Всю жизнь любил чертить на песке… Другие замки строят на песке, а он — чертил… С тем, как Архимед, мир и покинул… Ну все, Сережа, улетайте. Удачи вам, ребята!
