бездельниками, приволоку хоть на буксире! Я с вами скоро с ума сойду!
– Не вы одна...
Со стороны островок производил впечатление приятного глазу природного образования, попросту говоря – живописной кучи булыжников, на которых создатели рекламных роликов любят снимать пышногрудых моделей, рекламирующих купальные костюмы и кремы для загара. Эдакое единение человека с доброжелательной окружающей средой, активный отдых в лесной глуши, спортивный стиль и все такое прочее...
Но на Гермесе такие штучки не проходят. Едва мы с Анной взглянули на островок сверху, стало предельно ясно: Лес, Дорога и Остров – явления одного порядка. Насчет «костей старого цадика», мирно покоящихся в одном из наших контейнеров, я еще питал какие-то сомнения, но эти три объекта – рукотворный, природный и природно-рукотворный – несомненно составляли единую цепь.
От середины острова к углам «квадрата» уходили выложенные валунами изогнутые линии, складывающиеся в древнейший символ – рисунок коловорота, солнечного круга. В отличие от всем известной свастики нацистов, где лучи расположены по часовой стрелке и символизируют «ночное солнце», здесь имелся знак «торжествующего дневного солнца». Линии плавные, округлые, на концах – по большому круглому камню. В промежутках между лучами пирамидки, тоже сложенные из валунов: на четыре здоровенных булыжника взгроможден пятый. Я не знаток науки о символах, но этот рисунок напомнил мне один из гербов эпохи Крестовых походов, виденный в книге по истории – какой именно, не вспомнилось.
Спустя полчаса вся компания собралась на Острове, задержка произошла благодаря мсье Гильгофу, плававшему исключительно «по-собачьи» и очень медленно. А когда досточтимый доктор оглядел представленную ему картину, с ним едва не случился сердечный приступ, и я мельком пожалел, что пакеты первой помощи остались в лагере.
Кстати о собаках: верная Альфа, словно понимая, что она может стать участницей великих событий, приплыла на Остров вместе с людьми и тоже по-собачьи. Разве что в два раза быстрее доблестного Вениамина Борисовича.
– Один-единственный прецедент – всегда случайность, – слабо сказал Гильгоф и уселся на близлежащий валун. – Два прецедента могут давать повод задуматься о некоей закономерности, а появление третьего четкого говорит: это сложившаяся система! Луи, вы были правы! Рисунок похож на герб основанного в 1099 году Иерусалимского королевства крестоносцев. Большой крест и четыре малых! Впрочем, существуют универсальные символы – тот же коловорот использовался у десятков народов на пространстве от Индии до Ирландии! Вы понимаете, что именно мы нашли?
– Нет! – в три голоса ответили я, Аня и Крылов.
– Я тоже не понимаю! – горько сказал Гильгоф. – Анна, тут надо сделать все необходимые замеры, заснять на голограмму... Коленька, у нас найдутся герметичные пакеты для аппаратуры?
– Угу, – ответил Крылов, почти не слушая. Я проследил за его взглядом и понял, что он заинтересован действиями Альфы – псина увлеченно рылась неподалеку, будто учуяла нечто необычное. – Собачка, пусти-ка меня посмотреть, что ты нашла?
Альфа вежливо посторонилась, что ее и спасло.
За Крыловым обычно не замечалось стремления делать раньше, чем думать, а думать вообще перестать из принципа, но сейчас он явно перестарался.
Одновременно произошли сразу три события: под тяжестью человека камни начали осыпаться, Крылов не удержался на ногах, оступился и полетел в разверзшуюся ямину, а через секунду из недр донесся оглушительный вопль – сложилось впечатление, что Коленька ухнул прямиком в драконью пасть и сказочный ящер принялся пережевывать добычу.
Яма оказалась не столь уж и глубокой – метра два, но упал Крылов очень неудачно, я сразу увидел, что в его предплечье глубоко вонзился толстый белый осколок и, видимо, повредил крупные сосуды. Много крови, слишком много... Мы с Аней, не раздумывая, спрыгнули вниз.
– Черт... – Под моими ступнями захрустели человеческие кости. – Что это за склеп?
– Потом! – рявкнула Анна и нагнулась над Крыловым, продолжавшим орать в голос. – Помоги его вытащить! Веня, принимайте! А ты – заткнись, оглушишь!
– Сама заткнись! – выкрикнул Коленька. Слезы по лицу – в три ручья. Отлично его понимаю, боль, должно быть, адская. Особенно если нерв поврежден... – Да что же это творится, мать ваша курва! А-а, осторожнее, дебилы!
И так далее. Наверх, конечно, мы его выволокли, перемазавшись в крови едва не по уши. Если так пойдет и дальше, умрет от кровопотери, причем очень быстро.
Вечно суетливый доктор Гильгоф преобразился: ни единого лишнего движения, вид самый сосредоточенный и серьезный. Но первая же его фраза меня слегка огорошила:
– Луи, снимайте трусы!
– Что?!
– Что слышали! Сделаем временный жгут, пока в лагерь доставим... Не Аню же раздевать? Быстрее! Помогите затянуть... Так. Анечка, транспортируем его по воде на спине, я и Луи поддерживаем по бокам, вы следите за головой – потеряет сознание, захлебнется. Луи?
– Я тут!
– Да не краснейте вы, считайте, что здесь русская баня! Вы можете гарантировать, что на запах крови, распространившейся в воде, к нам не слетятся здешние любители свежего мяса? Что-нибудь вроде пираний?
– Не могу.
– Понятно. Плывем максимально быстро! Давайте же! Коленька, потерпите, все обойдется...
Этот заплыв я надолго запомню. В общем-то ничего сложного делать не приходилось – тело живого человека с наполненными воздухом легкими действует по принципу поплавка, успевай только подталкивать. Но абсолютный рекорд скорости мы точно установили, олимпийская медаль обеспечена.
– Луи, аптечка в белом контейнере с кадуцеем, – продолжил распоряжаться Гильгоф, едва мы оказались на берегу. – Аня, давайте на пенолит его!
– Тяжелый, зараза...
Тут Коленька вырубился: зрачки ушли под веки, кожа стала мраморно-синюшной. Импровизированный жгут помогал плохо – тоненькая пульсирующая струйка алой артериальной крови выбивалась из-под засевшего чуть ниже локтя острого обломка кости.
– Ну что за скотство! – ворчал доктор, пристраивая на здоровой правой руке Коленьки коробочку медицинского монитора-диагностера. – Разумеется, шок второй степени, кровопотеря тридцать процентов... Скверно. Аня, давайте медпакеты! Впрочем, нет, обезболивающее и гормоны сделайте сами, я займусь хирургией! Луи, будете помогать!
– Я не умею!
– Научитесь. Лягушек в колледже резали? Примерно то же самое. Инструменты распакуйте!
Ничего себе «то же самое»! Одно дело – подопытное животное, и совсем другое – живой человек!
Гильгоф показал себя с лучшей стороны, тут никаких споров быть не может. Современная медицина в основном полагается на умные машины, автоматических хирургов, не способных ошибиться или причинить вред, работать руками современные доктора разучились. Но автохирурга у нас не было, а потому извлекать инородное тело, перевязывать поврежденные сосуды и шить разорванные ткани пришлось Вениамину Борисовичу, что он и проделал с достойной всяческого уважения ловкостью. Все необходимые препараты и кровезаменители поступали через контролирующий состояние организма диагностер армейского образца, вполне способный заменить сложный медицинский компьютер, но без золотых рук Гильгофа эта история вполне могла закончиться плачевно – травма не самая сложная, но более чем неприятная.
– Идем мыться, – выдохнул доктор, разобравшись со швами на коже и повязкой. – Выглядим как упыри после обеда, честное слово... Аня, укройте его потеплее! Будет спать до утра, пока работает наркоз и регенерирующий состав. В гробу я видел такие приключения! Боюсь, придется остаться здесь на несколько дней, пока Коленька не придет в себя. Надо же было так нарваться!
А нарвался Крылов на острейший обломок бедренной кости, больше напоминающий здоровенный гвоздь
