Она скрылась, с кошачьей ловкостью скользнув по крыше. Фесс остался сидеть, глядя на лежащую книгу так, словно перед ним свернулась в клубок ядовитая гадина.
Академия уничтожает эти книги и всех, кто их читал. Академия идёт здесь рука об руку с Инквизицией, которую вообще-то терпеть не может – известны случаи, когда отцы-экзекуторы сжигали за ересь людей с очень сильными магическими способностями, которые вполне пришлись бы ко двору в Ордосе. Даже Даэнур старался удержать своего ученика от этого трактата. Почему же он считается настолько опасным? Чем может быть так опасна обычная книга, пусть даже и воспевающая Тьму?
За дверьми давно уже маялся принёсший ужин гном, давно уже расхаживал взад-вперёд потерявший покой Прадд – а Фесс всё сидел в постепенно сгущающемся мраке, неотрывно глядя на чёрный, без единого знака или символа, переплёт трактата. Он чувствовал опасность. Открывать эту книгу нельзя. Ловушка, запрятанная там, слишком коварна и хитра, если не сказать больше. Уже столько лет люди идут и идут на смерть ради неё! Сам того не подозревая, Салладорец, похоже, оказал Святой Инквизиции громадную услугу. Остаётся только выяснить – не содержит ли сама эта книга в себе какого-нибудь чародейства – ну, например, чтобы её легко обнаруживали даже самые неискусные из магов-священников?
Тут Неясыть, признаться, даже несколько испугался собственной смелости. Подумать, что Эвенгар был всего-навсего
Но, как известно, одно из правил дедукции гласит – «отбросьте всё заведомо невозможное, и то, что останется, будет истиной, сколь бы неправдоподобно оно ни выглядело». Вместо того чтобы раскрыть книгу и погрузиться в чтение, Неясыть принялся копаться в своей поклаже. Надо выяснить, обязательно выяснить… хотя, с другой стороны, это не оригинал, это всего лишь копия, причём сделанная с другой копии. Едва ли кто-то из чёрных магов мог приложить к этому руку. Единственный, кто мог как-то зачаровать книгу, оставался сам Салладорец, давным-давно сгинувший, не то слившийся с вечной Тьмой, не то просто исчезнувший…
Способ сделать это был только один. Рунная магия. Сейчас Фесс запоздало пожалел, что эта область осталась ему практически неведома – заштатная кафедра, до которой аколит факультета малефицистики так и не успел добраться. Эх, был бы здесь старик Парри, мельком подумал Неясыть. А ведь он должен жить где-то не слишком далеко… относительно Северного Клыка, конечно. Найти бы, показать… нет, тогда бедняга либо умрёт от страха, либо кинется доносить. Ни того, ни другого ему, Фессу, совсем не нужно.
Пришлось начинать осаду. Долгую, правильную, нацеленную на
Роковой труд Салладорца окружила узкая дорожка из розоватого порошка. Достав компас и сориентировавшись по сторонам света, Неясыть специальным пестиком осторожно сделал в порошке четыре углубления – северо-восток, северо-запад, юго-восток и, соответственно, юго-запад. Далее, словно составляя какой-то грандиозный пасьянс, принялся выкладывать на столе в строгом порядке, то и дело сверяясь с чертежом-наброском, разноцветные камни, какие-то резные фигурки, корешки, засушенные листья и прочие атрибуты магического ремесла. Атака требовала долгой «инженерной подготовки», как сказал бы осадный мастер. Смысл – синтез, слияние
Наконец все углы, дуги, хорды, центры всевозможных пересечений и связываний в начерченной Фессом сложной фигуре вокруг книги Эвенгара были заполнены. Баланс вроде бы приличный. Чувствительности должно хватить.
Неясыть высек огонь и поднёс тлеющую лучинку к заполненным чёрной маслянистой жидкостью углублениям в розовой дорожке. Вспыхнуло бледное прозрачное пламя, над столом задрожал воздух; розовый порошок с шипением начал плавиться. Дедовские методы, раздражённо подумал Фесс.
Некоторое время ничего не происходило. Баланс заклятий не нарушался, Сила текла свободным и широким потоком, ни одного сбоя – и никаких результатов. Фесс прошипел ругательство.
И в тот же миг пламя над чёрными лунками внезапно обрело цвет и жар, взметнувшись чуть ли не к потолку острыми рыжими языками. Внезапно ворвавшийся в окно вихрь смёл со стола все столь любовно выстроенные Неясытем коренья, травы и амулеты. Чёрный переплёт книги распахнулся сам собой, и над жёлтыми страницами, покрытыми мелкими ровными строчками – переписчик, как видно, был мастером своего дела, – появилось человеческое лицо. Высокий лоб, буйные кудри, острый подбородок, глубоко сидящие глаза, сросшиеся на переносице кустистые брови. Взгляд пронзителен и остёр. Салладорец собственной персоной!
Текли мгновения. И опять ничего не происходило. Наконец Фессу надоело ждать, и он дерзнул осторожно пощупать застывший в воздухе призрак совсем-совсем простеньким заклятием поиска.
Пламя с шипением исчезло, точно залитое водой. Книга сама распахнулась не то на третьей, не то на четвёртой странице. Злым огнём на каждой из них горели невидимые обычным зрением знаки, в которые слагались совершенно на первый взгляд безобидные буквы классического имперского алфавита.
Так и есть. Салладорец наложил-таки на книгу какое-то заклятие… но вот вопрос – какое? Действительно ли это была гениальная затея кого-то из Белого Совета, помогающая вот уже сколько лет без долгих разговоров ловить и отправлять на костёр всех недовольных и тянущихся к другим источникам знания, или же эти чары имели совсем иное назначение? Эх, Парри, Парри, как же мне тебя не хватает! Уж ты-то бы мигом разобрался во всех этих хитросплетениях…
Пока заклятие не погасло, Фесс торопливо стал зарисовывать незнакомые очертания странно искажённых рун. Когда-нибудь он найдёт ответ на эти вопросы. Когда-нибудь.
Атлика и в самом деле вернулась на рассвете, пошатываясь от усталости и еле держась на ногах. Впрочем, глядя на неё, трудно было предположить, что эта усталость вызвана долгими занятиями любовью. Одежда покрылась дырами, кое-где полы кафтанчика оказались прожжены. На лице прибавилось царапин, костяшки кулаков тоже были содраны.
– Ты дралась, что ли? – удивился Неясыть, приподнимаясь на лежанке и протирая глаза. Гном и Прадд ещё блаженно спали сном праведников.
– Не, по стенам лазила, – мотнула головой девушка. – Слушай, поесть ничего не найдётся? Зверски голодна.
– Погоди, кухарка ещё и плиту не топила, так что только если чего холодного Сугутор достанет, – развёл руками Неясыть.
– Спаситель с ним, пусть холодного, – отмахнулась Атлика. – Только пусть пошевеливается, а то его самого съем!
Растолкав гнома и объяснив ему задачу, Фесс вернулся к девушке. Атлика уже успела забраться на его лежанку, не чинясь, укрылась его одеялом, разбросав по подушке свои роскошные волосы. Трудно было понять – то ли это приглашение к более близким отношениям, то ли человек просто устал и вымотался до такой степени, что ему уже не до приличий. Одежда Атлики валялась на полу бесформенным комом.
– Будь любезен, подай мне нож, – попросила она с набитым ртом, жадно вгрызаясь в краюху подсоленного хлеба.
Слегка оторопев, Фесс исполнил просьбу.
– Хороший ты мальчик, хоть и учился у Тёмного. – Атлика поддёрнула сползающую с груди простыню. – Ну, рассказывай, что прочёл, что понял?..
Неясыть покачал головой.
– Я не читал трактата, Атлика.
Девушка застыла, не донеся до рта отрезанный ломоть ветчины.
– Как это – «не читал»?!
– Спал я, – напрямик бросил Неясыть. – Вчера тоже повозиться пришлось. Выяснял тут кое-что. – И прежде чем Атлика дала волю священному гневу, высоко поднял листок с зарисованными рунами. – Тебе это ничего не напоминает?
Подняв брови, Атлика несколько мгновений рассматривала рисунок.
– Нет, конечно. Разве что вот этот – ну точь-в-точь сатир, трахающий нимфу.
