– Да разве на такого человека можно положиться? – раздраженно выпалила Тиё.
– Вот как! А что же произошло? – спросила Сино, придвигаясь ближе к старухе.
– Я его выгнала, вот что! Он бессердечный человек!
Нельзя было понять, слушала Мицуко эти разговоры
или нет. Она с блуждающей улыбкой поставила на стол вазу с полевыми цветами.
– Вам будет очень трудно, – продолжала Сино. – До этого лета вы еще различали телеграфные столбы. По дороге домой вы считали их и, зная, после которого надо свернуть, спокойно могли добраться до своего дома. А теперь ведь вы ничего не видите!
– О, если бы мои глаза видели, мне все было бы нипочем! Ведь здоровье-то у меня хорошее…
– И правда, вы здоровая. Здоровее меня, – проговорила Сино.
В глубине души Сино считала, что эта слепота, при железном здоровье Тиё, была послана ей в наказание за разнузданную жизнь, которую она вела в молодости.
Старые женщины, познавшие столько горя и слез, вели по вечерам долгие разговоры то ли для собственного утешения, так необходимого в их годы, то ли все еще надеясь на что- то.
В прихожей послышались голоса. Мицуко с кем-то разговаривала. Она говорила всегда с одними и теми же интонациями, и потому разобрать, с кем она говорит, было трудно.
– Кто там? Рыбник? – спросила Сино.
– Пришел сын Отоки-сан, – сказала Мицуко, вбегая в кухню.
– Вот как! Сэй-тян? Опять пришел, не предупредив. Отоки-сан, к вам Сэй-тян пришел!
– Сейчас иду! – громко ответила Отоки и спустилась со второго этажа.
– Что случилось?
Сын Отоки, Сэйити, рядом с матерью выглядел тщедушным, хотя и был с ней одного роста.
Он смущенно улыбался и низко кланялся Сино.
– Вот уж неожиданность! Разве нельзя было хотя бы письмо прислать? – затараторила Отоки.
– Он, верно, отдохнуть приехал? Вот и отлично! Приготовьте ему ванну, Отоки-сан, и дайте купальный халат. Пусть он переоденется в комнате для гостей.
– Извините меня, – сказал Сэйити.
Отоки проводила сына в пустовавшую комнату.
– Чаю подать? – спросила Мицуко, суетясь на кухне.
– А Отоки-сан как довольна!.. – воскликнула Сино.
– Кто это пришел? Может быть, мне лучше уйти? – спросила слепая у Сино.
Удерживая ее за руку, Сино ответила:
– Это сын Отоки-сан. Он служит учеником у плотника на Нихон-баси.
Оставшись вдвоем с сыном в комнате для гостей, устланной циновками, Отоки достала купальный халат, искоса поглядывая на выражение лица сына.
– Ну, что? Хочешь сначала ванну принять?
– Ванну можно и потом.
– Пришел спрашивать совета у матери?
– Да.
– Ну что ж, ладно! А все-таки прими-ка ты сначала ванну. Вот тебе купальный халат!
– Лучше я после…
Сэйити сел и прислонился спиной к стене, устремив взгляд в окно.
– А чай принести? – Отоки собиралась встать, но Сэйити неожиданно повернулся и посмотрел на нее умоляющим взглядом.
– Мама, я хочу уйти от хозяина. Можно? А, мама?
– Что? – вырвался у Отоки возглас изумления. Не меняя выражения лица, она спросила. – Почему? Что ты натворил?
– Ничего я не натворил. Только мне все опротивело. Я хочу учиться. Разрешите мне учиться, мама?
– Что ты говоришь? Будешь жить у хозяина, делу научишься. Ты вот все твердишь: «Учиться, учиться» – а я думаю, что лучше владеть ремеслом.
– Чепуха! Вы просто не понимаете, мама. Чтобы работать по-настоящему, нужно знать и математику, и английский язык… А я разве знаю все это?
– Для того чтобы стать плотником, нужен английский язык?
