сторонам ворот с грохотом рухнули, как и сами ворота. Земля продолжала содрогаться. Люди застыли в замешательстве. Но потом Сирдаиль, поняв, что это дело моих рук, издал возглас, который подхватили его воины и ринулись в образовавшуюся брешь. Поздней ночью все было кончено. Сирдаиль на какое-то время исчез из разбитого неподалеку от вражеской крепости лагеря, приказав стражам под страхом смерти охранять меня. Это приказание показалось мне нелепым, потому как стража, после всего произошедшего опасалась меня ничуть не меньше, чем их враги. Тем не менее я позволил себе немного подремаит, положившись на Шэда и прсеулся только тогда, когда в шатер вернулся Сирдаиль.
— Вы нашли ее? — спросил я его.
— Ведьму? Да, но мне сообщили, что она лишилась своей магической силы.
— Я хотел бы увидеть ее, — произнес я.
— Я бы тоже хотел с ней побеседовать, — глаза Сирдаиля недобро сверкнули.
Он дал воинам небольшую передышку. А на рассвете я открыл портал, и войско стало переправляться обратно. Сирдаиль вступил в столицу в солнечных лучах. Народ высыпал на улицы, встречая своего правителя и победителя…
Я рассказывал им про незадачливого принца. Приближаясь к развязке, я вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за мной. Я поднял взгляд и смолк. В дверях стояла смертельно бледная Авориэн, держась за стену, и мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание. За ней виднелось такое же белое лицо Скита, который, едва встретился со мной взглядом, медленно попятился.
— Здравствуй, Эви…
Я оказался рядом с ней в тот самый миг, чтобы успеть подхватить ее, бесчувственную, на руки.
— Привет, Скит, — произнес я.
Колдун молчал, окаменев. Он стоял всего в двух шагах от Авориэн и мог бы первый удержать ее, но он испугался, а в глазах мага расползлась тревога и растерянность. Я бережно уложил ее на диванчик и присел рядом. Авориэн ничуть не изменилась. Длинные черные кудри обрамляли бледное лицо. Я осторожно провел чуть дрожащим пальцами по ее щеке. От этого прикосновение громко стукнуло сердце и, казалось, остановилось, а я понял, что все еще люблю ее.
— Что же ты наделала, Эви, — прошептал я, а потом применил гипномагию, чтобы привести ее в чувство.
— Тэрсел?! — воскликнула она, а глаза ее с неверием смотрели на меня. — Ты и в самом деле вернулся?
— Похоже на то.
Она растеряно села на диване и огляделась, словно желая услышать подтверждение еще от кого- то.
— Где же все?
Я глянул по сторонам, но мы с ней остались одни.
— Тэрсел, я…
— Знаю, — я склонился самому ее лицу, что ощутил ее легкое дыхание.
Она смотрела на меня, и в ее синих глазах смешались ужас, боль, вина, сожаление и… Ее рука охватила меня за шею и губы прижались к моим. Я почувствовал соленый вкус.
— Ну же, глупышка, ты опять плачешь, — я с нежностью прижал ее к себе, почувствовав почти забытое тепло, и как часто бьется в волнении ее сердце. — Не надо…
— Я не дождалась тебя, — в отчаянии прошептала она. — Я… поверила, что случилась ужасное и… непоправимое! Я…
— Все это можно исправить, — так же тихо ответил я, видя, как от моих прикосновений ее бледные щеки расцвечивает румянец.
— Но я…
— Ты знаешь, что и я вовсе не идеален… но… я никогда никого не любил кроме тебя.
— Подожди, пожалуйста, подожди… — она попыталась отстраниться, но я не позволил.
— Не беспокойся, они все ушли, — я вновь прижал ее к себе, поцеловал ее волосы, пахнущие цветом шиповника.
Впрочем, вся ее кожа имела легкий, едва уловимый аромат диких роз. Моя рука скользнула по ее бархатистой, чуть влажной от слез щеке, затем по нежному плечу, по предплечью, потом я подхватил ее тонкие, чуть дрожащие пальцы и, прижав к губам, встретился с синими и глубокими, такими же, как вода у пристани, глазами — в них точно так же отражались золотые искорки солнца. Авориэн не вынесла моего взгляда и, приникнув ко мне, спрятала лицо у меня на плече.
— Но почему так долго? Почему?! — выдохнула она, а меня обожгло от ее дыхания.
— Я сделал глупость, — прошептал я, тронув шелковые пряди волос. — Я ступил туда, куда ступать было запрещено. И был наказан за свою беспечность. Я потерялся, Эви.
Я наскоро рассказал ей о том подвохе, который ожидал меня в Срединных мирах. Ее руки обвили мою шею, и она вновь заглянула мне в глаза.
— Но ты смог вернуться…
— Я и сам почти потерял веру и отчаялся, — прошептал я, целуя ее губы. — Но поверить в то, что я больше не увижу ни тебя, ни малыша, мне оказалось еще сложнее.
Авориэн всхлипнула.
— Я и нашего сына предала! — с болью воскликнула она. — Он… так похож на тебя, что смотреть на него и не думать о тебе и твоей участи было невозможно. Я оказалась слабой, Тэрсел, слабой и…
— Не надо. Все наладится. Обещаю тебе.
Авориэн обратила на меня свой взор и губы ее, наконец, тронула улыбка. Слабая, но улыбка. Я вновь мягко провел пальцами по ее нежному плечу, потом они скользнули по складкам платья, тронули застежку на груди и тут застыли.
— Твое платье! — изумился я.
Только сейчас я осознал, что на Авориэн было шелковое светло-серое платье, украшенное легким и изящным серебряным шитьем. На ней были цвета моего рода. Я был так ошарашен этим открытием, что едва не выпустил ее. Но ладонь Авориэн накрыла мою руку, прижав к себе, и я ощущал участившиеся удары.
— Единственная, кто не сомневалась в твоем возвращении, была Мерлинда, — с еще больше оживающей улыбкой произнесла она. — Едва произошло объединение, как она поставила Лайтфела перед фактом — раз у нас есть сын… мы стали мужем и женой, и, как твоя мать, она признает меня и берет в свой род, как и Бэйзел.
— О, — только и выдохнул я. — Так нас поженили в мое отсутствие?
— Почти. По закону темной обители требовалось еще твое слово.
Она пытливо посмотрела на меня, а рассмеялся так, как не смеялся уже давно.
— Как ты можешь сомневаться? — я притянул ее к себе и вгляделся в нее. — А по новому закону?
— Нам осталось только получить благословление Игнифероса…
Я коснулся губами ее нежной кожи, чуть позолоченной лучами вечернего солнца, заглядывавшего в кабинет. И Авориэн вслед за мной рассмеялась так же счастливо, словно те ужасные годы, проведенные в разлуке, разжали свои безжалостные когти и отпустили нас.
Глава 5. Разделенный амулет
Я проснулся от того, что что-то легкое упало мне на щеку. Вздрогнув, я провел ладонью по лицу, и пальцы подхватили яблоневый лепесток. Еще несколько ветер бросил в распахнутое окно, и они белыми пятнами легли на оставленной на столе Бэйзелом карте. Легкий бриз продолжал колыхать неплотно задернутые шторы, то показывая, то скрывая полоску чистого утреннего неба. Я потянулся. Авориэн ушла, когда рассвет еще только занимался. Спина у меня чуть затекла, да и ноги тоже — диванчик был немного маловат для спанья. Правда, еще несколько часов назад мы умудрились лежать на нем вдвоем — тогда нам
