догнать, не переходя в галоп!
– Надо отдать тебе должное, господин сияющий дан, – раздался позади меня пришепетывающий и заикающийся голос Фрика, – ты умеешь напугать сельских людей!
– Ты еще не знаешь, как я могу пугать людей городских! – Не оборачиваясь ответил я. – В столице, например, мне для этого достаточно всего лишь улыбнуться!
– Ну, вообще-то я кое-что слышал об этой твоей «столичной» улыбке, но не верил?.. – Прошепелявил шут, снова появляясь около моего стремени, – думал, так, страсти нагоняют!
– И все-таки в столице быстренько от меня отстал! – не удержавшись, съехидничал я.
– Вот еще, – обиделся шут, – в столице я отстал совсем по другой причине…
И тут он, гнусненько хихикнув проговорил, на сей раз, видимо для разнообразия, прикартавливая:
– Согласись, если один мертвяк будет бояться улыбки другого мертвяка – это будет как-то совсем уж… нелепо!
Я не слишком хорошо понял, в чем шут усмотрел нелепость, но спорить с ним не стал. Тем более, что мое внимание было отвлечено – мы въехали на сельскую улицу.
Домики на окраине селе были небольшими, чистенькими, под высокими цветными черепичными крышами в три нешироких оконца по фасаду. Удивляло то, что были они совершенно одинаковыми, за исключением цвета крыш. И дворики перед домами, огороженные невысокими каменными изгородями были очень похожи друг на друга, словно их вид был предписан жителям сверху или же построены они были одним, лишенным воображения человеком.
Мы неторопливо миновали три таких домика, и тут мне вспомнилась одна вещь. Наклонившись в сторону шута, я негромко спросил:
– Слушай, а почему ты не показал этим шустрым сторожам свой пропуск?! Мне бы тогда и пугать их не пришлось!
Фрик похлопал ладонями по карманам штанов, пожал плечами и немного растерянно буркнул:
– А я и забыл про этот пропуск, – и, чуть помолчав, добавил, – да ты мне и слова-то сказать не дал, сразу… за меч хвататься начал.
Нам навстречу стали попадаться местные жители. Завидев мою облитую доспехами фигуру, они старались как можно быстрее проскочить мимо, или же прятались во встречных дворах и дожидались, когда я проеду.
Шут ухватился за спущенную узду, так что казалось, будто он ведет Пурпурную Дымку за собой, и я усмехнулся, обратив внимание на эту деталь. Но именно в этот момент Фрик потянул мою лошадку в сторону, в открывшийся справа неширокий чистенький и безлюдный переулок. И Пурпурная Дымка без возражений двинулась за шутом.
В переулке уже не было широких, огороженных дворов, дома здесь стояли теснее, а пространство между глухих невысоких стен было забрано высокими дощатыми заборами. Фрик остановился у высокой, узкой калитки, врезанной в один из таких заборов громко постучал в нее. Калитка открылась почти сразу же и наружу высунулась голова, украшенная широченной плешью в оторочке длинных, нечесаных, стоявших торчком волос. Заросли таких же волос опускались и на лицо, появившегося мужика, образуя здоровенную косматую бороду, из которой торчали широкий, чуть вздернутый носище и толстые, сочно-красные губы. Увидев шута, мужик улыбнулся и пророкотал басом:
– А-а-а… Господин вольный дан пожаловал… – тут его небольшие, острые глазки уперлись в меня, – и господина сияющего дана привел… Ну проходите…
Мужик скрылся во дворе, а Фрик шагнул следом за ним. Я соскочил на землю, взял Пурпурную Дымку под уздцы и потянул ее в калитку.
За забором раскинулся небольшой дворик, примыкавший к боковой стене невысокого одноэтажного здания. Напротив дома, у дощатой стены забора притулились два сарая, один из которых выполнял роль конюшни. Бородатый хозяин и шут уже стояли на крыльце дома и о чем-то тихо разговаривали. Я прикрыл калитку, задвинул небольшой засов и, шепнув Дымке: – Подожди тут… – двинулся в сторону крыльца.
Когда я подошел к ступеням, шут, видимо закончив переговоры с хозяином, повернулся ко мне и объявил:
– Вот здесь мы и заночуем… Место тихое, гуляки сюда не заглядывают, да и шум с праздника нам мешать не будет.
– Это точно, – с ухмылкой подтвердил бородатый хозяин, – место у нас тихое. А сегодня тихое место в нашем селе дорогого стоит!
– Но мы же договорились о цене! – Быстро повернулся к нему Фрик, – или ты опять за свое?!
– Договорились… – все с той же ухмылочкой подтвердила борода, – пойдем, я вам ваши комнаты покажу.
Развернувшись, он толкнул дверь и шагнул в дом. Мы последовали за ним и оказались в небольшой прихожей, две двери из которой вели внутрь дома, а кроме того по правой стене наверх убегала узкая лесенка, огражденная невысокими резными перилами. Именно к этой лесенке и направился бородач.
Дом, как я уже отметил, был одноэтажный, но высокая крыша позволила устроить на чердаке некое подобие мансарды, разделенной на две крохотные комнатки. В каждой комнате стояла низкая и узкая кровать, накрытая лоскутным одеялом, рядом с кроватью, под небольшим оконцем крохотный столик с подсвечником без свечи, а с другой стороны столика притулилось крошечное креслице.
– Вот здесь и располагайтесь, – пробасил бородач, – ужинать будем внизу, в столовой, а если захотите, можно и сюда ужин подать.
И не дожидаясь нашего ответа, хозяин направился к лестнице.
Фрик посмотрел на меня, улыбнулся своей беззубой улыбкой и предложил:
– Выбирайте, господин сияющий дан, какая комната вам больше подходит.
– Что ж тут выбирать, господин вольный дан, – в тон ему усмехнулся я, – На мой взгляд эти комнаты совершенно одинаковы, так что… А, впрочем, я выбираю эту.
Я кивнул в сторону комнаты, окошко которой выходило на улицу.
– Отлично! – Воскликнул шут, – мне досталась тихая комната, как раз то, что нужно для занятий поэзией!
– А я воспользуюсь этим окошком, чтобы после ужина погулять по селу… не беспокоя нашего хозяина. – Задумчиво, словно бы про себя проговорил я.
И вдруг после этих моих слов круглое лицо Фрика вытянулось, а в его крошечных глазках плеснуло страхом.
– Не надо выходить из дома после наступления темноты! – хрипловато, но нисколько не заикаясь и совсем не шепеляво произнес он. – Не надо!..
– Почему?.. – Удивился я, – или ты думаешь, что мне может что-то угрожать?..
Фрик прошел в комнату, уселся на постель и, подняв на меня свои округлившиеся глазки, спросил:
– Ты, господин сияющий дан, в самом деле не знаешь, что творится в этом селе во время праздника Дня Избавления от Напасти?
В его голосе сквозило явное недоверие, он подозревал, что я скрываю свою осведомленность с какой-то непонятной ему целью.
– Я действительно не знаю, что творится в этом селе во время праздника Дня Избавления от Напасти, – со всей возможной убедительностью ответил я и добавил, – более того, я до сегодняшнего дня даже не знал о существовании такого праздника!
Шут долго смотрел на меня недоверчивыми глазами и наконец сдался.
– Тогда слушай… – вздохнув, проговорил он и принялся рассказывать:
– Этот произошло более пятидесяти лет назад. В селе внезапно начался падеж скота – ежедневно в возвращающемся с выгона стаде не досчитывались трех-четырех коров, пяти-шести овец. Люди перестали выгонять скотину, но это ничего не дало – скотина дохла и в хлевах. Причем она не просто издыхала, мертвые туши раздувало чуть ли не вдвое, а по шкуре рассыпало огромные, с кулак взрослого мужчины гнойники. В течение месяца количество скота в селе уменьшилось вдвое. Местные знахари, до той поры прекрасно справлявшиеся со всякими скотскими болезнями, ничего не могли поделать с этой бедой, а потому в село из столицы был приглашен известный в то время маг, вар Корцак. Трое суток вар Корцак колдовал над сдохшей скотиной, после чего заявил селянам, что на село спущена Напасть. Кем она спущена он не
