меня будет полное завихрение мыслей.
– У вас или у Нерриса?
– И не давите на меня. Я веду это дело так, как считаю нужным. Если вы сможете привезти миссис Беннинг для дачи показаний – о кей, я ее выслушаю. Но гоняться за ней я не буду. И я ничего не могу сделать с доктором только потому, что его жена уехала погостить. Ей ведь никто этого не запрещал.
Пот ручьем стекал по его низкому покатому лбу, застревая в гуще бровей, как дождь в чаще листвы. Глаза его были холодны.
– Это ваш город, лейтенант.
Я высадил его у здания муниципалитета. Он не спросил меня, что я теперь собираюсь делать.
Глава 27
Уже наступал вечер, когда я ехал через Эройо-Бич к океанскому побережью. Пляж был усыпан телами, как поле после битвы. На горизонте небо и море сливались в голубую дымку, сквозь которую просвечивали выпуклости островов цвета индиго. А за всем этим спускался вниз костер раскаленного солнца.
Я свернул к югу. Машины двигались бампер к бамперу, крыло к крылу, как во время отступления. Скрюченные деревья отбрасывали вдоль кладбищенской стены длинные тени в стиле барокко. Тень от дома Дюрано занимала половину пространства до железной ограды. Я свернул на подъездную дорогу.
Ворота снова были заперты. В бетонный столб ворот под узорчатой надписью: «просим звонить садовнику» была вделана кнопка. Я позвонил три раза без видимого эффекта, вернулся к машине и стал ждать. Через некоторое время из дома вышла маленькая фигурка. Это была Уна. Она быстро шла по дороге и казалась особенно коренастой и приземистой рядом со стройными кокосовыми пальмами. Ее золотое пальто из ламы сверкало как кольчуга сквозь решетку ворот.
– Что вам здесь надо?
Я вышел из машины и подошел к ней. Она посмотрела на меня, потом оглянулась на дом, как будто ее с каждой стороны дергали за невидимые нити. Затем она повернулась ко мне спиной и пошла прочь.
– Мне нужно поговорить с Лео, – сказал я, стараясь перекрыть шум мотора.
Имя брата заставило ее вернуться к воротам.
– Я вас не понимаю.
– Лео Дюрано ваш брат?
– А что, если и так? Ведь, кажется, я вчера вас рассчитала. Сколько раз вас надо рассчитывать, чтобы вы оставили меня в покое?
– А с Максом Хэйсом случилось несчастье, потому что он тоже не оставлял вас в покое?
– А что случилось с Максом Хэйсом?
– Он погиб сегодня утром, был убит. Вы быстро меняете своих служащих, и все они одинаково кончают.
Выражение ее лица не поменялось, но усыпанные бриллиантами руки потянулись одна к другой и встретились в цепкой хватке.
– Хэйс был набит бредовыми идеями. Если кто-то его прикончил, то я тут ни при чем. И мой брат – тоже.
– Смешно, – сказал я, – но когда я увидел Хэйса в морге, то сразу подумал о вас и Лео. Он мастак на такие дела!
Ее руки разжались и подлетели к горлу, как сверкающие рачки.
– Вы видели Бесс Виановскую?
– Немного поболтали с ней.
– Где она?
Уна говорила так, будто у нее болело горло.
– Снова улизнула, – ответил я. – Вы могли бы, пожалуй, открыть ворота. Здесь мы разговаривать не можем.
– Пожалуй, могла бы.
Она сунула руку в широкий квадратный карман пальто. Я держал палец на спуске пистолета. Но она вытащила всего лишь ключ и отперла замок. Я снял цепь и распахнул ворота.
Уна вцепилась мне в руку.
– Что произошло с Максом? Его зарезали как Люси?
– Нет, поджарили как Жанну Д'Арк.
– Когда?
– Сегодня на рассвете. Мы нашли его в разбитой машине. Машина принадлежала Чарльзу Синглентону, и на Хэйсе была одежда Синглентона. – Чья одежда?
Ее пальцы впились в мою руку. Такой близкий контакт с ней был неприятным и странным. Мне казалось, что я зацепился рукой за колючий кустарник. Я стряхнул ее руку.
– Вы знаете его, Уна, золотого мальчика, за которым бегала Бесс. Кто-то оглушил Хэйса, обрядил его в одежду Синглентона и разыграл дело таким образом, будто этим утром был убит Синглентон. Но ведь вам хорошо это известно, не так ли?
