– Может, он нужен Петру.
– Зачем? У Петра все вот здесь, – сказал Брок и похлопал себя по лбу. Затем сложил бумажного голубя и поднес его Любаве.
– Спасибо, – сказала Любава и зашвырнула голубя Брока.
Птица, описав плавную траекторию, поднялась почти до самого потолка, ткнулась носом в невидимую преграду и, словно подстреленная влет, кружась, упала к ногам Любавы.
Девушка подняла голубя.
– Отсюда не вылетишь, – сказала она.
Брок огляделся и, убедившись, что в зале никто из орионцев не появился, подошел к Любаве.
– Знаешь, Любава, мы можем быть удачливее, чем этот голубь, – прошептал он.
– Ты о чем, Брок? – вскинула брови девушка.
– Давай убежим отсюда!
– Вдвоем?
– Вдвоем.
– Ты открыл способ проходить сквозь стены? – осведомилась Любава.
– Не смейся. Кроме стен, есть еще и пол, – ответил негромко юноша.
Любава задумчиво расправила мятого бумажного голубя, затем опустила взгляд: под прозрачным полом, как всегда, клубились темные облака.
– Нет, в зале пол прочный, его не пробьешь, – лихорадочно зашептал Брок, вплотную приблизившись к Любаве. – Я придумал другой план… Мы сделаем подкоп из оранжереи и выйдем наружу. А уж там, на свободе, мы найдем способ освободить остальных! Яму в оранжерее замаскируем, ее никто не обнаружит… Я отыскал там, за мостиком, одно глухое местечко… Ну как, согласна?
Выпалив все единым духом, Брок умолк, ожидая ответа.
– Почему ты не хочешь посвятить в свой план остальных орионцев? – спросила Любава после паузы.
Брок опустил голову.
– Я ожидал этого вопроса, – ответил он еле слышно.
– А все-таки? – настаивала Любава. – Разве ты забыл, что по Уставу космонавта…
– Я не хуже тебя знаю Устав космонавта! – взорвался неожиданно Брок.
– Так в чем же дело?
– А в том, что мы не на «Орионе»!
– Экипаж корабля никто не распускал, – сказала Любава. – Поэтому независимо от того, находится ли экипаж на борту или высадился на какую-либо из планет. Устав космонавта продолжает действовать…
В отличие от Брока, который все сильнее горячился, Любава говорила спокойно, обдумывая каждое слово.
– «На какую-либо из планет»! – подхватил Брок последние слова Любавы, не дав ей договорить. – Да пойми же ты, что речь идет не о какой-либо из планет, а о Земле!
Любава пожала плечами:
– Не вижу разницы.
– Очень жаль, если так, – сник Брок. Вспышка его погасла, и он снова заговорил тихо.
Любаве очень хотелось приободрить Брока, сказать ему ласковые слова, но она помнила и другое: капитан не раз повторял – и в полете, и здесь, на суровой и загадочной Земле, – что, если дисциплина в экипаже разладится, орионцы могут считать себя обреченными.
– Почему ты говоришь шепотом? – спросила Любава.
– Я бы не хотел, чтобы о моем плане узнал капитан… – не поднимая головы, произнес Брок. – Он запретит делать подкоп. А кроме того… – Брок снова оглянулся и закончил так тихо, что Любава скорее прочла по движению губ: – Я боюсь, что меня услышит Семиглаз.
– Ничего не выйдет из твоей затеи, Брок, – сказала Любава. – Неужели не понимаешь?
Брок вздохнул.
– Понимаю, – словно эхо, откликнулся он. – Но жить в бездействии больше не могу.
Молодые люди подошли к фонтану и долго смотрели на прозрачные струи. Ласковое журчание успокаивало. Мельчайшие водяные брызги оседали на лицо.
– Глаза, всюду глаза! – пробормотал Брок.
– Ты о чем?
– Такое ощущение, будто на меня отовсюду, из каждого закоулка, смотрят сотни, тысячи глаз и никуда от них не скроешься! – пожаловался Брок. – А у тебя нет такого чувства?
Любава покачала головой:
– Нервы.
