Публика непостоянна. Разве не обожали они когда-то Пэтрис Таннер? Аплодисменты могут на какое-то время согреть сердце, но не согреют ее навсегда, особенно по ночам.
«Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».
Разум утверждал, что уверенность и стабильность заключены в независимости и оперной карьере. Сердце настаивало, что только любовь мужа может дать ей счастье.
Устало передвигая ноги, Фэнси вышла из гримерки. Она смыла грим с лица и переоделась в свое платье, но задержалась на пороге, чтобы в последний раз посмотреть на гримерку.
В дверях стояла Пэтрис Таннер. За спиной примадонны маячил Себастьян Таннер с мисс Гигглз на руках.
– Я все слышала… – Как ни странно, из голоса примадонны исчезла ненависть. – Поверьте, я вам искренне сочувствую.
– Сочувствуете или беспокоитесь, что меня назначат «девушкой из Милана»?
– О чем вы? – Пэтрис собралась уходить.
– Прошу прощения. – Фэнси прикоснулась к руке примадонны. – Я неважно себя чувствую из-за ребенка.
– Ты беременна? – Похоже, примадонну это ошеломило. – Ничего удивительного, что князь рассвирепел. – Она покачала головой и повела вокруг рукой. – Театр – это иллюзия. Иди домой, помирись с мужем и будь счастлива.
– Спасибо за совет.
– Пойдем, Себастьян. – Поколебавшись, Пэтрис спросила: – Тебя подвезти?
– Я уже договорилась.
Фэнси смотрела вслед чете Таннер. Может, Пэтрис не такая уж плохая, как ей думалось. У примадонны нет детей, она похоронила трех мужей. Только опера в ее жизни неизменна.
А что неизменно в ее жизни? Душевная боль? Она на миг остановилась, посмотрела на сцену. Потом прошла по опустевшему проходу зрительного зала и больше ни разу не оглянулась.
Час спустя Фэнси поднималась по ступеням особняка на Гросвенор-сквер. И тут сообразила, что у нее нет ключа.
Как это унизительно – стоять, как гостья, под дверью собственного дома. Да ее ли это дом? Возможно, князь уже вышвырнул ее из своей жизни. Возможно, стоит вернуться на Сохо-сквер, там ее место.
Пока Фэнси стояла и размышляла, куда идти, дверь открылась. Боунс шагнул в сторону, пропуская ее в дом.
– Добро пожаловать, ваша светлость, – поздоровался дворецкий. – Его светлость искал вас.
– Он меня нашел.
– Ваша светлость! – Боунс шел вслед за ней к лестнице.
Фэнси обернулась.
– Да?
– Его светлость оставил для вас сообщение.
– И что за сообщение?
– Не ждать его возвращения.
«Пусть-ка она поволнуется, где я».
Степан выбрался из кареты перед домом Фламбо на Сохо-сквер. В одной руке он держал бутылку виски, в другой – бутылку водки.
– Гарри, вернешься за мной завтра в полдень, – приказал Степан кучеру. – И не смей никому говорить, где я.
– Да, ваша светлость.
Степан поставил бутылки на землю и начал шарить по карманам в поисках ключа. Отперев дверь, он вошел внутрь и захлопнул дверь ногой. В доме было темно, но он сумел добраться до гостиной. Поставив бутылки на стол, князь зажег две свечи и плюхнулся на диван. Без сестер Фламбо дом казался печальным, но при этом оставался на удивление радушным. Он положил голову на спинку дивана и на минутку закрыл глаза.
Хороший дом. В нем никогда не будешь чувствовать себя одиноким.
Степан встал, взял свечу и пошел в кухню. Там он нашел два небольших стакана и вернулся в гостиную.
Открыв обе бутылки, Степан налил в один стакан водки, а в другой – виски. Выпив водку, запил ее виски.
И передернулся от такого коктейля. И снова повторил. И так несколько раз.
Да пошла она к черту! Как можно было предпочесть оперу ему и ребенку? Может, он слишком властно говорил? Привыкнув командовать сестрами, его молодая жена не терпела приказов ни от кого, кроме самой себя. Может, стоило попробовать мягкое убеждение?
Вдруг волосы у него на затылке встали дыбом. Здесь есть кто-то еще. Князь посмотрел на дверь, почти уверенный, что увидит привидение, но там стоял Александр Боулд.
– Как вы сюда попали?
