– Я многое понял, Велвет. Я столько раз вел себя как настоящий дурак, что не знаю, с чего начать.
Она прищурила глаза:
– Можешь начать, с чего хочешь.
Улисс не осуждал Велвет за то, что она жаждала его крови. У нее не было особых причин проявлять к нему снисходительность.
– Я был тупым и самодовольным болваном, особенно в том, что касалось вашей семьи. Я позволил своим сомнениям и страхам править своей жизнью. Сожалею, что не пришел в себя раньше, чтобы извиниться перед Рио.
Улисс испугался самого себя, потому что смотрел на Велвет сквозь пелену слез.
Она вытащила из кармана платок и протянула ему:
– Я воображала, что твои слова не смогут меня удивить. Но я ошибалась и теперь не знаю, что сказать.
– Вы и не должны ничего говорить. Вы и Рио – два самых прекрасных человека, которых я встречал в жизни. И у вас замечательная дочь. – Его голос сорвался.
– О чем ты, Улисс? Чего ради ты пришел?
Внезапно он понял, что должен сказать всю правду. Если он надеялся завоевать Райну, то должен склонить на свою сторону мать.
Он рассказал ей все, что случилось в Остине, начиная с того момента, когда понял, что любит Райну, и до сцены на балу.
– Я здесь для того, чтобы просить вашего разрешения ухаживать за Райной, – заключил он свою речь.
Велвет вздрогнула, как олень от звука ружейного выстрела.
– Для чего? – переспросила она.
– Я хочу получить ваше разрешение ухаживать за Райной.
– После всего, что случилось? Кроме того, я считала, что ты ухаживаешь за Алицией.
– Я к ней очень привязан. И все же я никогда не говорил и не делал ничего такого, чтобы дать ей основания для ненужных мыслей.
Велвет выпрямилась на своем стуле:
– Даже если и так, то за моей дочерью ухаживает Террилл.
В горле Улисса уже застряли слова отрицания. Он почти видел, как эти слова срываются с его губ, слышал, как рассказывает Велвет о том, что Алиция и Террилл безумно влюблены друг в друга. Однако это было неуместно.
– Я не хочу говорить о Террилле. Я могу говорить только о себе. Я люблю вашу дочь так, как никого никогда не любил. Мне ужасно стыдно, что я в прошлом так гнусно обращался с ней. Думаю, вы знаете причины, но все они не извиняют моего поведения. Мне хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь, стараясь заслужить прощение Райны и ваше.
– Ты шутишь или пьян? – взорвалась Велвет.
– Нет!
– Тогда к чему ты клонишь?
– Речь идет о любви, Велвет, о такой же любви, что связывала вас и Рио. Когда ты хочешь провести все оставшиеся тебе дни с одной женщиной, иметь от нее детей, вместе стареть, вместе радоваться и печалиться и жить друг для друга.
У Велвет от удивления приоткрылся рот. Она не могла заставить свои губы сомкнуться даже усилием воли.
Никогда в жизни она не слышала таких речей ни от одного мужчины. Наконец-то мальчик стал мужчиной, подумала она со вздохом. Будь она помоложе…
Она прогнала эту мысль и постаралась думать о внуках и том, как будет качать их на коленях.
– В конце концов ты же сын Илке, – сказала Велвет, проглотив комок в горле.
Улисс улыбнулся.
– Я привык считать вас второй матерью. Мне бы хотелось, чтобы эти времена вернулись.
– А ты не думаешь, что лучше считать меня тещей? В его глазах вспыхнула искра надежды.
– Это тоже неплохо.
– Могу я что-нибудь сделать, что не позволит тебе ухаживать за моей дочерью?
– Нет, черт возьми, если, конечно, вы не пожелаете меня застрелить.
Это достойный ответ, решила Велвет.
– Ну что же! Можешь попытаться. Но Райна не в лучшем настроении и не готова тебя простить.
– А вы, Велвет? Мне потребуется ваша помощь.
– Возможно, я просто сентиментальная старая карга. Но ты перетянул меня на свою сторону. С моей дочерью тебе будет потруднее. В ней есть одна черта – беспредельное упрямство.
