– Ты благороднее меня. Прошлой ночью, когда я умирал, то ясно видел все свои ошибки… – Ты вовсе не обязан мне ничего объяснять.
Патрик, казалось, не слышал его.
– Я хочу, чтобы ты знал, почему я вел себя подобным образом все эти годы. Видишь ли, я ревновал.
– Ревновал? Меня? – выпалил Улисс. – К кому?
– Я ревновал твою мать – она столько времени проводила с тобой! Когда мы с ней встретились, она была замужем за Отто. Я никогда не надеялся, что она станет моей. Но к тому времени, когда это произошло, она уже ожидала тебя. После того как ты родился – ужасно об этом говорить, но я должен признаться, – ты меня начал раздражать.
Улисс замер, пока не почувствовал легкое головокружение, и вынужден был наполнить легкие воздухом. Никогда в жизни с ним никто не говорил так откровенно. Улиссу никогда не приходилось обсуждать чувства и их последствия. Откровения отца были болезненными для него, они его смущали, но в них была исцеляющая сила.
– Я ни с кем не мог поговорить об этом, – продолжал Патрик, – особенно с твоей матерью. Иногда, слыша, как ты кашляешь или всхлипываешь, особенно если это случалось ночью, я хотел встать и подойти к тебе, но каждый раз мать уже оказывалась рядом с тобой. Позже, когда ты вырос, окреп и уехал в Гарвард, я сказал Илке, что ты разочаровал меня, не захотев остаться на ранчо. Правда же заключается в том, что я должен был разочаровывать тебя каждый день нашей совместной жизни, потому что не был тебе хорошим отцом.
Улиссу пришлось поморгать, чтобы избавиться от непрошеной влаги, выступившей на глазах.
– Ты никогда не разочаровывал меня. Когда я был маленьким, то смотрел на тебя снизу вверх и мечтал однажды стать таким, как ты. В возрасте между отрочеством и возмужанием я наконец понял, что не смогу быть таким же, и, черт возьми, это открытие чуть не разбило мне сердце. Мама помогла мне понять, как важно стать самим собой.
– Я рад, что она это сделала. Я и не хотел бы, чтобы ты стал похожим на меня, если учесть, сколько дурацких ошибок я совершил. Возможно, мое мнение о юристах и политиках никогда не изменится, но можешь быть уверен: я чертовски горжусь тобой! Мне хотелось бы послушать, как ты произносишь речь в законодательном собрании.
Комок величиной не меньше кулака, образовавшийся в горле Улисса, грозил лишить его возможности говорить вообще.
– Долго я ждал, когда ты скажешь это, – еле выдавил он.
– Теперь не слишком поздно?
– Нет, черт возьми, самое подходящее время. – Улисс помолчал, потом выпалил, будто прыгнул в холодную воду: – По правде говоря, никогда в жизни я так не нуждался в твоем совете, как теперь.
Глаза Патрика ожили и засветились, на лице его расплылась широкая улыбка, и он заключил Улисса в объятия.
– Я постараюсь помочь тебе, если смогу.
– Мне кажется, я влюбился, – выпалил Улисс.
– Так это же замечательно! – Патрик хлопнул сына по спине с такой силой, что от этого поощрительного шлепка могло свалиться дерево.
Это дало Улиссу секунду передышки.
– Загвоздка в том, что я не уверен. Может быть, ты расскажешь мне, что почувствовал, когда впервые увидел маму…
Голос его ослаб. Прошлой ночью, когда он разговаривал с Люком Тигом, с парнем, которого едва знал, он задал ему личный вопрос. Теперь он задал еще более интимный вопрос собственному отцу. Что, черт возьми, с ним творится?
Но Патрик, как видно, не нашел в его вопросе ничего странного:
– Ты знаешь, в твоей матери для меня был сосредоточен весь мир. До того как мы поженились, я думал о ней день и ночь, но особенно много я мечтал о ней ночью. Боже, что за сны мне снились! Каких усилий мне стоило сдерживать себя, когда она еще была замужем за Отто, а он был моим лучшим другом. В те дни я был упрямым ослом и мне было ненавистно такое положение вещей.
– Что же ты делал?
– Я не мог находиться вдали от нее. – Патрик хмыкнул. – Я имел обыкновение ездить верхом в Фредериксберг раз или два в месяц повидать ее. Я говорил ей, что соскучился по булкам Отто. Но уверен, она понимала, что я сохну по его жене. Мы тогда говорили обо всем на свете, и частенько между нами пробегала искра, способная зажечь пожар в прерии.
– Понимаю, что ты хочешь сказать, – откликнулся Улисс. Он всегда это понимал. Он чувствовал, что то же самое происходит между ним и Райной.
– А я знал, сынок, что ты влюблен в Алицию! – сказал Патрик с чувством глубокого удовлетворения. – Ты не мог бы сделать лучшего выбора. Если ты примешь мой совет, не откладывай надолго. Женщины не слишком уважают мужчин, которые сами не знают чего хотят и слишком долго колеблются.
Черт возьми! Улисс уже хотел было признаться отцу, какие чувства он питает к Райне.
– Я не готов, – сказал Улисс, стараясь выиграть время и соображая, как исправить ситуацию.
– Ни один мужчина никогда не бывает готов к браку. – Голос Патрика даже завибрировал от сочувствия к сыну. – Мы все становимся трусами, когда речь заходит о том, чтобы встать на колени перед женщиной.
Улисс попытался возразить:
