не замечал, служила лишь для того, чтобы оттенить блаженство. Когда он приложил рот к бешено бьющейся жилке на шее Джессики, она рванулась к нему, словно натянутая тетива.
Вулф обнял ее, распятую и трепещущую на дыбе наслаждения, и возобновил мощные движения. С каждым разом волна наслаждения, качавшая их тела, поднималась все выше. Дыхание обоих стало прерывистым, тела горячими и скользкими. Джессика молила о разрядке, которой не могла достичь.
— Я больше не вынесу этого!
Вулф засмеялся и, укусив за плечо, придавил ее бедрами.
— Я горел в таком огне пять лет. Надеюсь, ты можешь выдержать пять минут?
Когда руки Джессики скользнули по телу Вулфа, он вздрогнул, поймал их за запястья и поднял над головой
— Не надо этих сладостных трюков, эльф.
— Ты меня… мучаешь.
— Я мучаю себя. Тебя я учу… Обними своими точеными ножками мою талию… Да, вот так… Теперь приподними свои обольстительные бедра, — шептал Вулф, покусывая ее при каждом слове. — И ты получишь то, к чему так долго стре мишься.
В тот момент, когда он входил в нее, Джессика приподнялась ему навстречу. Испытанный ею восторг был таким сильным, что она закричала бы, если бы Вулф не закрыл ей рот поцелуем. Он рукой подтянул ее округлые бедра настолько, что, кажется, их тела слились. И затем сильно и глубоко вошел в нее, стремясь достичь предела, дальше которого она не сможет принять его.
Она отдалась ему самозабвенно, его накрыл испепеляющий жар, блаженство и ад слились в одно, и они оба вознеслись на солнце.
Позже, гораздо позже, когда Джессика спала рядом с ним, Вулф смог определить цену того, что совершилось.
18
Когда Джессика проснулась на следующее утро, Вулф стоял у окна, обнаженный и величественный, как горные вершины, пробудившиеся для встречи зари. Он оглядывал пеструю землю с выражением утраты и грусти на лице, и это заставило ее сердце сжаться в горестном предчувствии.
Почему этот восход поверг его в такую грусть?
— Вулф…
Когда он подошел к Джессике, выражение лица его изменилось. Ласковая улыбка, которую он подарил ей, удержала готовые выступить слезы. Синие глаза скользнули по ней, задержались на огненно- каштановых волосах, оценили красоту ее ясных светлых глаз. Он стал гладить длинными пальцами ее брови, щеки, губы. Сев на кровать, он нежно поцеловал ее
— Доброе утро, миссис Лоунтри.
Никогда ранее Вулф не называл ее этим именем. Слова пронзили ее так же глубоко, как и печаль, скрытая за его улыбкой. Она тревожно улыбнулась ему в ответ, и ее улыбка, кажется, грозила перейти в гримасу боли. От нее не могли укрыться тоска и обреченность во взгляде Вулфа.
— Я не забыл сказать тебе вчера вечером, какая ты красивая? — спросил Вулф.
— Это ты сделал меня красивой.
— Ты красивая. — Он на мгновение прикрыл глаза, словно испытывая приступ боли. — И очень хрупкая.
— Что-то случилось? — прошептала она.
— Ничего. За исключением этого… этого… и этого.
Вулф дотронулся до еле заметных следов, которые он оставил на коже Джессики, и старательно прикрыл покрывалом простыни. Тишина наполнилась молчаливо переживаемыми эмоциями и невысказанными словами.
— Я буду бережнее с тобой обращаться в следующий раз, эльф. — Он заглянул в ясные светлые глаза. — Если ты пожелаешь, чтобы это вновь случилось…
Джессика поймала руку Вулфа, поцеловала его в ладонь и прижала ее к щеке.
— Мне это понравилось, — сказала она легко, скрывая за игрой серьезность своих чувств. — Я хочу, чтобы это повторялось бессчетное число раз.
Черные ресницы опустились, скрывая синие глубины внимательных глаз Вулфа.
— Я постараюсь, чтобы ты не забеременела, но ты сжигаешь мой контроль над собой.
— Разве ты не хочешь ребенка?
— Я достаточно причинил тебе боли. Я не буду губить тебя, заставляя рожать детей. У меня нет титулов и имений, которые им надо наследовать.
— Вулф, — проговорила Джессика взволнованно, — я хочу иметь от тебя детей.
— Цыц, малышка, — пробормотал он, касаясь пальцем ее губ. — Это не нужно. Я не буду требовать развода из-за отсутствия наследников. Ты в безопасности со мной. Тебе не придется больше опасаться за свою жизнь.
Руки Джессики обвились вокруг Вулфа. Печаль мужа была настолько явной и осязаемой, что, кажется, ее можно было потрогать. И это вызывало в ней невыразимую душевную боль.
— Я люблю тебя, мой лорд Вулф, — сказала она, потянувшись к его губам. — Я всегда любила тебя… И всегда буду.
— Да. Я всегда знал это.
Джессика подождала, но Вулф больше ничего не сказал. Боль пронзила ее потому что она наконец поняла причину его печали
«Дерево Стоящее Одиноко».
— Ты не любишь меня, — прошептала она, слишком поздно поняв, что она причинила человеку, которого любила.
— Я люблю тебя, Джесси. Я всегда тебя любил. И всегда буду любить.
Вулф ртом осторожно поискал рот Джессики и прижался в поцелуе, медленно погружая вглубь язык. Поцелуй становился все более крепким и горячим, дыхание у Джессики участилось, и она вся рванулась к любимому.
— Вулф! — воскликнула она горячо.
— Ляг со мной, Джесси. Я хочу, чтобы мое тело поклонилось твоему.
Джессика увидела необоримое желание в глазах Вулфа. Она позволила ему лечь рядом, позволила взять ее в жгучей, пылающей тишине, позволила наполнить ее восторгом так нежно и незаметно, что поняла это лишь тогда, когда мир стал хрустальным и золотым, и она шептала имя Вулфа у него на груди. Затем он прижался к ней, позволив ее жарким слезам обжигать его тело все время до ее последнего сладостного содрогания, после чего она успокоилась и умиротворенно затихла.
Вулф медленно встал с кровати и оделся. Дверь беззвучно закрылась за ним. Джессика открыла глаза, в которых блестели слезы. Она нетерпеливо вытерла их и потянулась за одеждой.
В кухне, куда вошел Вулф, был только Рено. Пустые кувшины и тарелки на столе свидетельствовали о том, что Калеб и Рейф уже поели и отправились на работу. Из другой спальни доносились негромкие звуки песни, которую Виллоу напевала ребенку во время кормления. Эта спокойная мелодия жгла Вулфа, словно кислота, напоминая ему о том, какую боль он причинил хрупкой девушке, которая всегда верила в его защиту.
Вместо этого он овладел ею, — С Джесси все в порядке? — спросил Рено.
Вулф искоса взглянул на него, прикидывая, не догадался ли этот человек, что Джессика стала наконец его женой не только номинально, но и фактически.
— Чувствует себя хорошо, — коротко ответил Вулф. — Я сказал ей, чтобы она поспала подольше. А что?
— Виллоу говорила, что она выглядела очень измученной вчера вечером.
— Действительно, это было.
