Черт!
— Может, уйдем пока? — предложила Ирина Николаевна.
— Вы не понимаете. Я в твердом уме и трезвой памяти сдавала вчера другого ребенка!
— Давайте поговорим не при детях, ладно? — Воспитатель легко дотронулась до плеча Галины Юрьевны.
Они уединились в игровой комнате.
— Объясните, в чем дело, — потребовала Хоромская.
Инспектор объяснила.
— Что-то не клеится, — заметила Ирина Николаевна. — Если вы утверждаете, что привезли не этого ребенка, то ваши слова должен подтвердить врач. Ребенка осматривали?
— Да. Она еще сказала, что мальчик явно домашний — ни чесотки, ни вшей, одет чисто.
Позвонили дежурившей вчера медсестре. Та подтвердила, что ребенка зовут не Женей, а Сашей, все время молчал, только плакал. Не удовлетворенная устным ответом, Галка попросила медсестру приехать, и та, явившись через полчаса, без зазрения совести подтвердила, что инспектор Геращенко именно этого мальчугана и привезла.
Вызвали вчерашнего дежурного воспитателя. Тот жил рядом и прискакал через пять минут.
Геращенко совершенно сникла: воспитатель тот, и медсестра та, и помнят все до мелочей… но ребенок-то не тот!
А тут еще Лопаницын приперся, мокрый, вонючий и злой.
— Ты уже здесь?
— Это со мной, — успокоила Галина восставшую Хоромскую. — По тому же вопросу.
— Значит, сбежал, субчик? — Старлей уселся на стул возле двери. — И дружка прихватил?
— Никто у нас не сбегал! — отрезала Ирина Николаевна. — И почему в таком тоне?
— Скажите, пожалуйста, какие мы нежные, — скорчил рожу участковый.
— Хватит паясничать! — рассердилась Хоромская. — Вошли без стука, обвинения какие-то беспочвенные предъявляете, кривляетесь, как малолетний хулиган. Вы офицер или гопник?!
Галка не без удовольствия заметила, что Пятачок покраснел.
— Ладно, мы пойдем, — нарушила она затянувшуюся паузу. — Извините за беспокойство. Если произойдет что-нибудь странное — позвоните мне в ОППН. Лейтенант Геращенко. А, на всякий случай и мобильный запишите.
— Да странное уже произошло. Ладно, я запишу и по смене передам. До свидания.
На улице Лопаницын расхрабрился:
— Блин, не люблю я всех этих педагогов! Смотрят на тебя, как на маленького, права качают.
— Ведешь себя, как маленький, вот и смотрят.
— Разговорчики в строю. Ты лучше расскажи, что у них тут за ботва?
— Какая прелесть, он еще и распоряжается. Я, между прочим, вообще в штатском, и у меня выходной.
— А че ты ерепенишься? Выходной — так и сидела бы дома, у тебя муж молодой…
— Дурак!
— Был бы умный — не шатался бы сейчас под дождем.
Замолчали, но ненадолго. До остановки идти предстояло еще минут пять, чего зря дуться? Геращенко спросила:
— Ты видел его?
— Углана-то? Даже двоих. Один — вчерашний, а другой — свеженький.
— И что?
Открыл участковому Евгений. Открыл — и, узнав, попытался закрыться, но Петр Ильич проворно просунул ногу меж косяком и дверью, и беглец попался.
— Так, — морщась от нестерпимой кошачьей вони протянул Лопаницын. — Кто у нас тут?
Мальчик насупился и опустил голову.
— Ага, — кивнул старлей, — понятно. Зови хозяйку.
— Ее нет, — не поднимая головы, ответил Евгений.
— А где она?
— Собак выгуливает.
— Так…
Что именно так, Петр не знал. Сидеть в этой вони наедине с нелюдимым пацаном?
— А где друг твой?
— Какой друг?
— Ну, какой… С которым ты сбежал.
— Я не сбежал, меня отпустили. А Олег не друг, он мой брат.
— Брат, — хмыкнул Лопаницын. — Откуда у тебя брат взялся?
— От мамы.
В замочную скважину вставили ключ, повернули, и в коридор вошла мокрая Марина Васильевна, сопровождаемая собаками. Тут же поднялся несусветный гвалт.
— Тихо! — рявкнула хозяйка.
Шавки порядка ради тявкнули еще пару разиков — и умчались в комнату.
Оттуда донесся радостный вопль:
— Собаки!
Очумевшим взглядом Марина уставилась на участкового:
— Вы как здесь оказались?
— То есть как это? Вы попросили — я и пришел.
— Дверь была заперта.
— Мне молодой человек открыл. — Петр кивнул на Евгения.
— Он не мог вам открыть, дверь запирается только снаружи.
— Простите?
— У меня замок односторонний, запирается только снаружи. Когда я дома, дверь закрыта на щеколду.
Участковый подошел к двери и убедился в правоте хозяйки.
— Ничего не понимаю.
— А уж я как не понимаю! — повысила голос Кулик. — Женя, будь добр, присматривай за… за этим… Как его зовут, кстати?
— Мама, ты опять? — Казалось, пацан опять заплачет. — Он Олег.
— Послушай, ты прекрасно знаешь, что я не твоя мама, я тебе в бабушки гожусь, мне шестой десяток пошел. Что за фантазии, в конце концов?
Евгений заревел и убежал в комнату.
— Сурово, — похвалил участковый, — уважаю.
— Вот уж в чем, а в вашем уважении я нуждаюсь в последнюю очередь. Вы мне можете объяснить, что эти дети делают у меня?
— Вы меня спрашиваете?
— А разве тут еще кто-то есть?
Лопаницын недобро прищурился:
— Вы меня языки почесать позвали или по делу?
Марина Васильевна взяла себя в руки.
— Чай будете пить?
Участковый отказался, но на кухню прошел.
— Вы тут подождите немного, я переоденусь, — извинилась Кулик и оставила гостя наедине с кошками.
