— Чего еще?!
— Петенька, ты меня прости, но она велела передать, что вчерашний мальчишка сбежал из приюта и опять к ней пришел. И дружка с собой притащил.
— Какого дружка? — не понял Петр Ильич.
— Мальчонку лет пяти. Только что пришли, мокрые до нитки. Мамой зовут…
— Оба?
— Да.
Дурдом какой-то. Вчера доставили пацана в приют, оформили честь по чести, а он, получается, сбежал? И брательника нашел?
— Все понял, спасибо за информацию.
— А разве…
— Таисия Павловна, очень прошу — не звоните мне в ближайшие сутки. Нет, в ближайшую неделю. И в отделение приходить не надо. У меня из-за вас проблемы по службе. До свидания.
Какое-то время Лопаницын лежал, полностью расслабившись и отрешившись от окружающего мира. Потом резко вскочил, оделся и схватил записную книжку.
— У аппарата, — по номеру Галки ответил мужской голос.
— Ни хрена себе! — обалдел Петр. Во дает Геращенко: даже не сказала, что с мужиком живет. Тихушница. Ну, сама виновата, предупреждать надо. — Галину Юрьевну Геращенко могу я услышать?
— У нее выходной.
— У людей нашей профессии не бывает выходных.
Трубку схватила Галка:
— Геращенко.
— Лейтенант Геращенко, вас беспокоит старший лейтенант Лопаницын. По оперативным данным, этапиро… эвакуированный нами день назад несовершеннолетний Евгений предположительно Кулик этой ночью сбежал из приюта и вернулся к Кулик Марине Васильевне, на этот раз — с малолетним сообщником.
— Лопаницын, ты рехнулся — в восемь утра?!
— А ты думаешь, мне самому по кайфу?
— Я никуда не пойду и ничего делать не буду. Я свою работу вчера сделала, как надо.
— Да погоди ты! Тебе что, самой не интересно, что за история с этой Кулик?
— Не в восемь же утра!
Короткие гудки.
— Уважаю, — выпятив нижнюю губу, покивал старлей.
Позвонил в отделение.
— Кузьмич, посмотри там телефон приюта… Погоди, ручку возьму… Спасибо… Как сегодня, спокойно?.. Ну, бывай.
Теперь встать, одеться — и чаю.
Замутив себе холодный «купчик», Петр Ильич накрутил диск, и тотчас приятный женский голос уведомил:
— Большеольховский реабилитационный центр.
— Опа! — Лопаницын смутился. Но через секунду пришел в норму: кто сейчас приют приютом называть будет? Обязательно какой-нибудь центр релаксации или дезактивации… — Кто-нибудь из администрации есть? Из милиции беспокоят, срочно.
— Подождите, сейчас позову дежурного воспитателя…
Послышался скрип стула, застучали каблучки. Вдалеке слышался сквозь бормотание радио чей-то разговор на повышенных тонах.
Ждать пришлось минут пять. Потом трубку взяли:
— Приемный изолятор, дежурный воспитатель Хоромская.
— Здравствуйте. Старший лейтенант Лопаницын беспокоит. Что там у вас? Сбежал кто?
— Если бы, — процедила женщина. — Железнодорожники с электрички бегунков сняли, аж десять штук, из дубняковского детдома, а у нас мест не хватает.
— А-а… понятно. Извините, по имени-отчеству…
— Ирина Николаевна.
— Ирина Николаевна, вам вчера привезли мальчика, фамилия Кулик.
— Да, он завтракает сейчас.
— Как — завтракает? Он же сбежал!
— Когда? — напряглась женщина. — У нас закрытое отделение, никто сбежать не может. Кроме того, я только что видела его.
— Минуточку. — Лопаницын почесал затылок. — То есть вы хотите сказать, что по результату поверки все на месте?
— Именно так. Только у нас нет поверки, это же не тюрьма. Все и так на глазах.
— Спасибо. Извините за беспокойство.
Так. Или он дурак, или из него дурака делают, или тут вообще что-то из ряда вон… Тетка говорит, что пацан сбежал, а в приюте говорят, что никто не сбегал. Кто врет? Тетка, конечно, соберет сто бочек арестантов, но вот так, внаглую… Может, обозналась? Нет, надо идти и самому во всем разобраться.
Галка Геращенко мечтала о приличном мужчине и тихом семейном счастье.
Мужчины пока не имелось. Тридцать один год, симпатичная брюнетка, высшее образование, прекрасная фигура, ум, коммуникабельность, адекватная самооценка… а мужчинки слишком мелкие и незначительные.
Конечно, можно воспитать себе мальчика, те охотно бьют к ней клинья, рассчитывая на быстрый секс… Но жалко времени и сил, ей нужен был изначально равный. «Все мужики — унитазы: либо заняты, либо полны дерьма».
Вот накануне опять родители завели пластинку: мол, время идет, она не молодеет, и с каждым годом рожать все труднее…
Галка обычно за словом в карман не лезла, но в нецензурной форме ответить папе с мамой посмела впервые. Сами вынудили.
— Чего? — потемнел лицом папа. — Материться в моем доме?!
— Какого хера в жизнь мою мешаетесь? Ребенок им нужен… Я, между прочим, только о нем и думаю!
— У тебя только о мужиках мысли: этот подходит, этот — нет, — возразила мама.
— Между прочим, одних мыслей о ребенке мало. У него и отец должен быть.
— Не обязательно. — У папы уши красные, неудобно папе такие разговоры вести.
— Чего? Из пробирки?
Блин, поди, разберись: шутят они или на полном серьезе гонят?
Мама смутилась не меньше папиного, хотя буйным нравом Галка в нее пошла. И дальше разговор покатился: на ребенка из пробирки как-то средств не хватает, да и не делают у нас такого… Но вот мальчик хороший есть, умный, скромный…
— Вы меня сватаете, что ли?
Не то чтобы сватают… То есть, конечно, если потом что-то получится, они только рады будут, а так… ну хотя бы ребеночек будет…
Галка заржала. Вот ведь родители, здорово придумали. Как собачек на случку: он хороший, и она из приличной семьи. Квартира, конечно, будет временно в ее распоряжении, а папа с мамой в отпуск поедут, на море.
— Погодите, — прервала она смех. — Вы уедете, а кто консультировать будет?
— Как — консультировать?
— Ну, что нужно делать, чтобы ребеночек появился. Что, куда, сколько, в каком положении…
— Галина!.. Как с отцом разговариваешь?!
И никто не виноват, все хотят как лучше… Так что на работу Геращенко завсегда пилила, как на
