– Видеть тебя…
Но дослушивать Мерлью правитель не стал, он развернулся и быстро пошел в сторону ближайших; развалин, порою срываясь на бег. К счастью, было недалеко. Найл присел за ближайшим выступом и опорожнил кишечник. Стало легче.
«Обойдусь и без принцессы, – подумал правитель, – сейчас пойду и прикажу добавлять в бочки укроп…»
Желудок снова скрутило, правитель быстро присел обратно за уступ.
«Дура. Воображает о себе черт знает что…»
Приступ повторился в третий раз. Живот скручивало позывами, однако выдавить из себя ничего не удавалось. Найл приподнялся, в полусогнутом положении сделал несколько шажков. Присел. Выпрямился. Позывы вроде удавалось сдерживать. Но идти в таком состоянии и руководить засолкой он явно не мог. Пришлось короткими перебежками двигаться ко дворцу.
Два дня Найл безвылазно просидел дома, отказываясь от еды и несколько раз на дню посещая туалет. Потом стало легче. Впрочем, ненадолго – правителю не верилось, что полученные от Белой Башни сведения могут сотворить с ним такую подлость, и съел еще пучок травы с резными листьями и сильным запахом. В итоге – еще два дня желудочных колик. А еще пару дней Найл просто боялся уходить далеко от туалета. Страдания Посланника Богини прервал Дравиг, явившийся с визитом. Едва вступив в контакт с сознанием начальника охраны, Найл понял, что Смертоносец-Повелитель сильно обеспокоен бурной деятельностью людей рядом с заводью. Главное – паук не мог понять, зачем все это делается.
– Рад тебя видеть, Посланник Богини, – опустился смертоносец в ритуальном приветствии.
– Рад видеть тебя, Дравиг, – столь же вежливо ответил Найл.
– За последние дни многие из пауков хорошо поохотились в квартале рабов, – с одобрением сообщил Дравиг. – Теперь там всегда будет так сытно?
– Увы, это приятное время закончилось, – выразил сожаление Найл.
Теперь от Дравига должен был последовать вполне естественный вопрос: «Кстати, а что там происходило?» – и Найл вдруг понял, что не сможет ничего объяснить этому старому мудрому смертоносцу. Пауки не имеют рук, не могут пользоваться предметами, поэтому просто не способны осознать понятие собственности. У них даже образа для понятия «мое» не существует! Свое государство они ассоциируют с общим охотничьим участком, дворец Смертоносца-Повелителя воспринимается чисто как родовое гнездо, слуги – как разумные лапы. А всякие лопаты, туники, тележки – это считается атрибутом раба, вроде двуногости. Даже еду они употребляют только свежую, самолично пойманную. Предложите пауку часть своей добычи
– и он с презрением откажется от «трупного мяса». Поэтому понятия «подарить» или «обменять» в мире смертоносцев не существует. А уж объяснить, что такое торговля…
– Интересно, чем занималось там так много людей? – словно мимоходом спросил Дравиг.
– О, это чисто человеческое занятие, – небрежно отмахнулся Найл, – оно ничем не грозит паукам и не нарушает Договора.
Такое высказывание очень напоминало отповедь, вроде: «Это не ваше дело!», а потому правитель счел нужным добавить:
– Мы хотим заготовить рыбы для незнакомых нам людей. Надеемся, что они будут нам благодарны.
В сознании начальника охраны ответ воспринялся как услужение одних людей другим с помощью пищи. Это он понять мог: на протяжении веков смертоносцы заставляли слуг, живущих в полях, кормить слуг, живущих в городе. Если Посланник Богини решил изменить порядки с точностью до наоборот, то это действительно его личное дело.
– Мы будем рады, если и другие ваши поступки станут доставлять удовольствие не только вам, – витиевато попрощался паук, – не буду больше отвлекать тебя от дел.
Дел у Найла в настоящий момент не было, но он решил рискнуть и прогуляться до заводи. Хотелось узнать, что там без него творится.
В квартале рабов, вокруг всей заводи, раскачивались рыбьи стаи. Свежие нити паутины блестели между домов, между высоких стен среди развалин, меж редких деревьев. Несколько рабов бегали от темной пластиковой бочки к развалинам, на ходу: вытирая о тунику влажные рыбьи головы, быстрым движением прилепляли рыбешек к паутине и неслись обратно. Похоже, его уловом действительно южно будет заполнить не меньше десяти повозок. Там и сям на берегу таились смертоносцы. Они по-прежнему поджидали здесь добычу. Еще Найл увидел принцессу Мерлью, которая сидела в коляске рядом с Симеоном, но подходить не стал. В душе правитель признавал, что насчет укропа девушка оказалась права, но того, что все его дела она пыталась приписать себе, а уж тем более слов «мозги в Белой Башне оставил» простить не мог. Ничего, еще прибежит, прибежит как миленькая. Все-таки власть в этом городе – он.
В ожидании того дня, когда начнет собираться караван, Найл хорошенько выспался и отъелся – для предстоящего долгого пути момент немаловажный,
– подобрал четырех самых крепких стражниц, лично проверил одежду каждой, начиная с туники и кончая сандалиями. Приказал сделать по котомке и по две фляги, научил пользоваться тряпочной лентой для защиты глаз. К концу недели он был уверен, что любая из них, если потеряется, выживет в пустыне достаточно долго, чтобы ее нашли.
За эти дни Нефтис он видел от силы раза два. Начальница стражи чувствовала себя довольно плохо, ее постоянно мутило, болела голова, но она нисколько не жаловалась и готовилась достойно выносить ребенка Посланника Богини.
Джарита, напротив, повеселела. Теперь она постоянно спала в постели с правителем, ходила гордо задрав голову и самолично готовила блюда для стола господина. Именно она и сообщила Найлу, что вяленую рыбу, так долго смущавшую чаек вокруг заводи, наконец-то сняли с паутин.
– А куда ее дели? – не предвещавшим ничего хорошего шепотом спросил правитель.
– Сложили. На повозки какие-то.
