Он ясно давал понять, кто тут хозяин.
– Третий день начнется с переезда из Рима в Орвието. Там будем только ты и я. Мы возродим наш брак.
– Нет. – Протест был чисто инстинктивным.
Сандро положил руку ей на плечо.
– Больше ты не сможешь убегать от того, чего не хочешь признавать, Джоанна, – предостерег он.
– У меня что же, нет права голоса? – она пыталась говорить гневно, но голос выдавал только отчаяние.
– Нет, пока ты пытаешься бороться со мной, – признал он. – Видишь ли, проблема мне ясна, и я намерен решить ее.
«Проблема». Проблемой было ее отвращение к сексу! Но он не знал истинной проблемы – и вполовину не представлял себе всей ее серьезности!
– Я пошла, – она попыталась уйти.
– Нет, – он снова остановил ее, обхватив обеими ладонями тонкую талию, и она получила возможность вблизи изучить запрет, написанный на его лице.
Его глаза были не злы, но крайне мрачны. А это большая разница, потому что его гнев давал ей силы вспыхнуть ответным гневом. А его мрачность вызывала в ней лишь желание расплакаться.
– Я не желаю, чтобы ты трогал меня! – воскликнула Джоанна, избегая его взгляда.
Сандро не отвечал, он просто держал ее в объятиях и любовался ее еще чуть влажными после душа рыжими волосами, вспыхивающими золотом в лучах солнца, ее смятенным лицом, всей ее фигуркой.
Теперь Джоанна пожалела, что зря теряла драгоценное время, размышляя, чья одежда висит в шкафу, вместо того чтобы бежать по римским улицам сломя голову.
– Знаешь, – неожиданно заметил он, – у тебя лучшие ножки из всех, что я видел. А эти джинсы меня здорово впечатлили…
Его хрипловатый, чувственный голос словно возвращал ее в те времена, когда он постоянно говорил ей такие вещи. До того, как она запретила себе слушать.
– Пожалуйста, перестань, – пробормотала Джоанна.
Ее хрупкое внутреннее равновесие угрожающе пошатнулось. Новые чувства заставили вибрировать нервные окончания, мешали держать себя в руках.
Но он лишь покачал головой и еще крепче притянул ее к себе, прижав ее бедра к своим мускулистым длинным ногам. У нее перехватило дыхание.
– Ты пахнешь мною, – мягко проговорил Сандро, – это так волнует…
Боже мой, взмолилась Джоанна, пусть он прекратит это.
– Почему ты думаешь, что на этот раз все будет не так, как всегда? – спросила она.
– Почему ты проиграла эти деньги? – последовал неожиданный вопрос.
При чем здесь деньги?
– Я же тебе объяснила, – Джоанна безуспешно пыталась высвободиться из пленивших ее объятий. – Да перестань же!
– Твой мистер Бейтс сказал, что ты намеренно запуталась в долгах.
– И ты поверил ему?! – при одном упоминании этого имени ей стало дурно. – Кому, как не тебе, знать, что за лжец этот человек!
– Это другое. Но я никогда не встречал человека, который так же легко может заставить любую женщину звать на помощь.
Ее глаза широко раскрылись. Так вот к чему он клонит!
– Ты считаешь, что я специально устроила себе такие неприятности, чтобы иметь повод обратиться к тебе за помощью?
– Тебе ведь нужен был повод. Или же ты действовала подсознательно? – его глаза сузились, превратившись в два прожигающих луча. – Мистер Бейтс или я напоминаем тебе того, кто напал на тебя, cara!
Джоанна побелела. На несколько мгновений все в ней окаменело, и лишь затем до нее дошел смысл его «догадок». А потом пришли слова. Они вырвались из самых тайных глубин ее подсознания.
– Тех двоих. Меня изнасиловали двое, caro![10] – Ее издевательские слова хлестали, словно плеть. – И произошло это в лифте, чтобы уж все было тебе ясно.
Она сбросила с себя его оцепеневшие руки, резко отвернулась и зашагала обратно в дом, чувствуя, что мир ее разлетелся на куски, и желая лишь одного: навсегда скрыться от всего, что заставляет ее вновь и вновь переживать прошлое.
Джоанна почти дошла до двери, когда Сандро нагнал ее и попытался снова обнять.
– Не прикасайся ко мне! – закричала она, отшвыривая его руку.
Он ничего не ответил. Его лицо было потрясенным и бледным. Он все же взял ее за руку и повел к лифту. Дверцы были распахнуты.
Они вошли, и Джоанна сразу же отвернулась от Сандро, предпочитая смотреть на панель.
