К концу своей речи она превратилась в судорожно дрожащее существо с лицом белее белого.
Сандро же опустился на ближайший стул, низко склонил голову и спрятал лицо в ладонях.
Потом он отнял руки от лица, но головы не поднял. Казалось, он не в силах взглянуть на нее теперь, когда вся правда вышла наружу. Видимо, он чувствовал себя виноватым в том состоянии, в каком она сейчас находилась.
– Прости меня, – проговорил он, нарушив повисшую тишину. – Я не имел права заставлять тебя, но мне было необходимо…
– … знать, были ли мои потери ужаснее твоих, – закончила за него Джоанна. – Ну конечно, мне пришлось не так плохо. Меня даже не били. Не осталось ни ран, ни синяков, – она растирала ледяными ладонями свои плечи. – Молли ничего не заметила, когда я вошла в квартиру, а я ей ничего не рассказывала. На следующий день я пошла на работу, и на следующий день я тоже пошла на работу, и на сле…
– Ради бога, хватит, Джоанна, – прервал ее Сандро.
Но остановиться она не могла. Он хотел знать правду? Что ж, она еще не сказала всей правды!
– Я оделась во все белое и в сиянье чистоты прошла с тобой к аналою. Я улыбалась фотографам, улыбалась тебе, улыбалась твоим родным и Молли. Туман вокруг меня рассеялся, лишь когда мы оказались вдвоем в этой квартире. Я взглянула на тебя и подумала: «Мой Бог! Этот человек желает, чтобы его невеста была девственницей!» А что было потом, ты знаешь.
Разве он тогда не высказал ей со всей прямотой невозможность супружеской жизни с женщиной, которая вообще не способна быть женой?
В день, когда она оставила его, он, наверное, на коленях благодарил небо за то, что избавило его от этого «супружества». Джоанна даже надеялась сама испытать облегчение. Но оказалось, что жить без него еще ужаснее, чем с ним. Она любила его, тосковала по нему – и все же обливалась холодным потом при мысли о случайной встрече с ним.
А что дальше? Неужели ему стало легче оттого, что все эти реки грязи излились наружу?
Он теперь точно знает, что ждет его с нею, и наверняка горько пожалел о своем решении возобновить их брак. По крайней мере, он не выглядит очень счастливым, сидя с опустошенным видом и глядя в пол.
Паника охватила Джоанну при мысли о том, что Сандро больше не хочет ее. «Вот теперь я точно больше не выдержу», – подумала она.
– Прости, – проронила Джоанна и выбежала из комнаты.
Укрывшись в спальне, где проснулась этим утром, она попыталась отдышаться и разобраться в своих чувствах. Это был страх. Страх потерять Сандро. Первый раз она потеряла его потому, что не смогла сказать правду. А теперь – потому что сказала ее.
Джоанна огляделась. Постель была не застелена, на кровати все еще стоял поднос с завтраком. Нетронутая горка тостов, остывший кофе. И вдруг глаза ее округлились. Там было кое-что еще, чего она не заметила утром: роза, маленькая розочка с полураскрытым цветком. Кто-то заботливо срезал все шипы со стебля.
Он всегда так делал, вспомнила Джоанна. Неисправимый романтик, он дарил ей розы со срезанными шипами, чтобы она не укололась. Он подкладывал их на столик в ресторане Вито и ждал, когда же она догадается, что роза – для нее. Его глаза смеялись, ее – дразнили. Это была их игра.
Атмосфера между ними была насыщена страстью, но он терпеливо ждал. Она продолжала работать, а он наблюдал за нею. Любовь без прикосновений. Уверенность без слов. Маленькая роза со срезанными шипами, лежавшая на столе, говорила сама за себя, соединяя рыжеволосую, яркую официанточку и шикарного итальянца, наблюдавшего за ней.
Дрожащими пальцами Джоанна прижала розу к губам, вдохнула ее аромат и закрыла глаза. Ее охватили воспоминания.
И после свадьбы он тоже так делал. Даже в худшие их времена красная роза появлялась возле ее тарелки утром или ночью на подушке в ее комнате, куда она перебралась из их общей спальни.
Молчаливое напоминание о том, что она любима. Все еще любима, несмотря ни на что.
Но сегодня утром, когда он оставлял цветок на ее постели, он еще не знал всего. И роза потеряла свою чудесную силу. Она больше не говорит сама за себя.
Внезапно пришли слезы. Безудержные, горькие. Прижимая к груди растерзанный бутон, Джоанна рыдала от горя, переживая свою потерю.
А в другой комнате перед окном застыл Сандро. Напряженный подбородок, скорбно сжатый рот. Спрятав руки в карманы и глядя отсутствующим взглядом перед собой, он слушал ее рыдания, но не делал ни малейшего движения.
Когда звуки стихли, он еще постоял немного, потом вынул руки из карманов и оглядел пластырь на запястье. Казалось, ему опять хочется разбить что-нибудь кулаком.
Через некоторое время он постучал в дверь Джоанны и приоткрыл ее, впуская в комнату соблазнительный аромат итальянского томатного соуса.
– Ланч, – объявил Сандро. – Через пять минут жду тебя на кухне, cara.
«Ланч», – повторила про себя Джоанна', глядя на закрывшуюся за мужем дверь. Душевное самосожжение позади, он вернулся к нормальному состоянию. Ведь мужчина не должен показывать эмоций. У него стальные нервы.
Роза все еще была у нее в руках, и на глаза снова навернулись слезы.
Джоанна сдалась. Она знала – когда он разговаривает таким холодным тоном, лучше не перечить. Но взглянуть на него не могла, предпочитая уставиться в блюдо с горячим итальянским спагетти под ароматным соусом.
