Выйдя на берег и все еще пребывая под покровом ночи – там, где сутками раньше останавливались Мина и Торпеда, – «Сирены» быстро переоделись в гражданское. Снаряжение спрятали в наскоро, но грамотно сооруженном тайнике; Посейдон не думал, что придется воспользоваться им снова. Пусть забирают местные резиденты, а его отряду не стоит больше рисковать и светиться.
Отряд готов был тронуться в сторону шоссе, но Посейдон покачал головой.
– Подождите, – сказал он. – Сперва нам следует разобраться с трофеями.
Он раскрыл лэптоп, включил, машина мигнула зеленой лампочкой.
Медуза нервно оглянулась:
– Командир, ты уверен? Там уже в курсе, что кто-то пришел по воде. Обыщут все побережье.
– Уверен, – кивнул Каретников. – Еще ничто не закончилось, нас могут ждать сюрпризы. Не хотелось бы лишиться добычи, так и не узнав, что же мы, собственно, приобрели.
– Руководство дало добро? – прищурился Мина.
– А сам ты как думаешь?
– Я думаю, что это импровизация, – Мина подмигнул.
– Я тоже так думаю, – Посейдон распаковал документы, вынул диск, вставил в лэптоп.
– Нам отойти? – осведомился Сильвер.
– Нет, зачем же... Никто не вечен. Если мне свалится на голову кирпич, вы разберетесь со строителями-гастарбайтерами...
– Меньше знаешь, крепче спишь, – заметил Мина.
– Ты, Мина, можешь не смотреть, если боишься.
–
– Ладно, шучу. Магеллан, иди поближе – читай и запоминай. Это как раз для тебя работа.
Магеллан уже давно топтался в нетерпении, дыша Каретникову в затылок. Его чудо-память нуждалась в подкормке. До сих пор ему нечего было запоминать, кроме деталей унылого подводного ландшафта.
– Диск наверняка запаролен, – предупредила Медуза.
– Очень возможно. Тогда подгребай поближе, Магеллан. Это для тебя работка.
Тот с притворной застенчивостью поправил очки и улыбнулся.
Медуза была совершенно права: открыть диск оказалось не так просто.
– Что мог накрутить этот старый маразматик? – раздраженно пробормотал Каретников, слезая с пня и уступая место Магеллану.
– Брось, шеф, – отозвался Магеллан. – Я уверен, что Валентино понятия не имеет, как работать с компьютером. Тут потрудились мастера... ребята, гляньте-ка. Усекаете?
– Ты не томи, объясни, – пробурчал Посейдон.
– Вирусня, – Магеллан ткнул пальцем в экран. – И шибко злая. Если тронуть по-глупому, она и винчестер снесет...
Его длинные пальцы запорхали по клавиатуре.
– Справишься? – с сомнением спросил Торпеда.
– Еще бы. Я этот вирус хорошо знаю...
– Уже убивал?
– Я сам его и писал, – усмехнулся Магеллан.
Торпеда обменялся взглядами с Торпедой и покрутил пальцем у виска. Страсть Магеллана к написанию вирусов была нездоровой, общеизвестной и не раз вызывала нарекания.
Магеллан же всегда обладал отменной интуицией, как будто глаза у него были и на затылке.
– Лучше спасибо скажите, – посоветовал он, не оборачиваясь. – Видите, как удачно? Я написал, они применили. Сейчас мы его благополучно грохнем... Вот гады! Они его к паролю привязали. Пробьешь пароль – автоматически заработает вирус. Ну ничего, умники...
Он забыл обо всем на свете и колотил по клавишам, словно заяц по барабану. По экрану сплошным потоком бежали цифровые ряды.
– Ты там аккуратнее, – Каретников нервничал.
– Не боись, командир... Готово! Кушать подано...
Магеллан отвалился от клавиатуры и обвел товарищей победоносным взглядом. Спохватившись, он вскочил и освободил Посейдону место.
Каретников сел, всмотрелся в экран.
Сперва он ничего не понял.
Документы были на русском языке, но речь шла о каких-то микробиологических материях, в которых командир ничего не смыслил. Он сообразил, что выбрал диск-продолжение, хотя полной уверенности не было. Магеллан дышал ему в ухо, Магеллану было все равно, с какого места читать. Он впитывал информацию. Остальные тоже сгрудились вокруг Посейдона, пытаясь разобраться в терминологии.
Каретников уже хотел листать дальше, но вдруг замер на слове «Хюгенау».
С этого места он начал вчитываться очень внимательно. Пролистнул еще несколько страниц, неожиданно встал, засунул руки в карманы и отошел, пребывая в глубокой задумчивости. Он мрачнел на глазах. Магеллан продолжал просматривать документы. Трудно было сказать, понимает ли он прочитанное, – он, казалось, только фиксировал, чтобы уже потом разложить все по полочкам.
– Сворачиваемся, ребята, уходим, – приказал Посейдон по истечении пяти минут.
– Шеф, я еще не дочитал...
– Достаточно. Дело в целом понятное. Детали меня пока мало интересуют, для меня важнее суть. И она весьма неприглядна.
– Я поняла только, что наши проводили какие-то опыты над детьми, – голос Медузы звучал недоверчиво.
– Да, причем над теми, кого сами вызволили из нацистской лаборатории. Эсминец – плавучая лаборатория. Сначала над заключенными работали немцы, потом – свои, советские.
– И наработали, – подхватил Торпеда. – Оставили какую-то дрянь на борту, ее-то и спер этот гад.
– Все правильно, – кивнул Каретников. – Во всяком случае – вполне логично. О последних событиях в документах, я думаю, не говорится ни слова. Досматривать некогда: нам и вправду следует поспешить. Возможно все что угодно. Я понятно выразился?
– Яснее некуда, – отозвался Мина. – Клюнтин?
– Я этого не говорил, – отрезал Каретников. – Где же «яснее некуда»? Я повторяю: возможно все. Кто- то наверху отчаянно хочет завладеть этой документацией. Нас использовали и продолжают использовать, не обеспечивая поддержки ни разведкой, ни ударными силами.
Сильвер помогал Магеллану упаковать лэптоп и документы.
– А откуда вся эта хрень взялась у Валентино? – спросил он, не прекращая своего занятия.
– Понятия не имею. Судя по всему, у него имеются давние устойчивые связи с Россией. И я пока не могу сообразить, кто за ним стоит. Все! Обсуждение закончено. Главное вы знаете, и если со мной что случится...
Никто не стал возражать – дескать, брось, командир! Какие твои годы? Не каркай, плюнь через плечо, постучи себя по черепу.
Сам Посейдон испытывал острейшую потребность вторично пересечься с Маэстро. В голове у него прочно засели две фамилии: Остапенко и Красавчик. Он решил, что не стоит пока информировать группу об этих людях, один из которых – покойник.
Возможно, Красавчик еще жив, и было бы очень неплохо его разыскать.
И еще он отчаянно пожалел, что задержался на какие-то секунды, не успел взять Валентино живым. Доктор мог оказаться полезным, потому-то его и убрали с дороги.
«Шевроле» мягко затормозил на набережной.
Противоположный берег сверкал мигалками и озабоченно гудел; ветер гнал по реке клубы дыма, уже собрались многочисленные зеваки. Многие снимали происходящее на видеокамеры и мобильные телефоны. На машину, припарковавшуюся к дому, что позади, туристы и парижане не обратили никакого внимания.
Дверцы распахнулись, из салона выскользнули двое. Один чуть задержался, чтобы выволочь на божий свет какого-то бедолагу со связанными руками.
