через фильтр и клапана противогаза, слышал биение своего сердца. Разрушенный город и искалеченная мутациями природа враждебно смотрели на трёх существ, которых считали виноватыми в своих бедах. В метрах трёхстах была вышка — та самая ржавая вышка, с которой вещал передатчик. До неё надо дойти.
Они шли медленно по проспекту. Сквозь асфальтобетонное покрытие пробивались деревья, кусты и травяная поросль. Они обходили эти редкие деревья и заросли, опасаясь нападения невидимого врага. Их наблюдали — это чувствовалось. Десятки глаз или других органов чувств наблюдали, изучали и одновременно ненавидели этих давно чужих для поверхности существ.
Через сто метров деревья полностью разломали асфальтобетон и небольшой рощей перегородили весь проспект. Интуитивно чувствовалась опасность, таящаяся в кронах деревьев. Но обойти рощу можно было только по руинам, что казалось ещё более опасным. Немного постояв, они сделали шаг к роще. Даже сквозь резину противогазов слышалось зловещее острожное шуршание в кронах, хотя ветра не было.
Вся роща была затянута паутиной, предающей ей вид обиталища леших. Рахманов собирался ступить в рощу, но его схватила за руку Светлана. Она показала рукой на что-то, привлёкшее её внимание и направилась туда вдоль рощи.
Это был человек. Почти в таком же, как они, противорадиационном костюме и противогазе. Он повис на ветвях рощи, опутанный ещё более густой паутиной и полупрозрачными нитями. Его согнутые в коленях ноги касались земли. Приглядевшись, они рассмотрели, что нити, пробив прорезиненную одежду и противогаз, внедряются в тело человека, безусловно уже мёртвого. Бедняга стоял спиной к ним, он буквально повис на самом входе в рощу.
Рахманов выхватил меч — подаренный ему диггерами трофей. Сделав несколько неумелых взмахов, он обрубил нити и побеги, оплетавшие труп. Труп упал, упал спиной назад. Стеклянные окуляры противогаза угрюмо смотрели в небо. Радист стащил противогаз. Высохшее, словно высосанное изнутри, лицо с обвисшей кожей; мутные глаза, в которых застыл предсмертный ужас. Но Радист и Рахманов узнали погибшего. Это был уновец — именно тот уновец, которого ленточники первым осчастливили на станции Восток. Его сделали ленточником. Он на поверхности. Шёл туда же, куда и они. Ужасный вывод напрашивался сам собой.
Потеряв его и Рахманова, ленточники направили на юг в погоню свои полчища. Но вместе с этим они сами создали экспедицию из числа других осчастливленных уновцев. Эти бывшие уновцы знали, где вертолёт. Их примут в вертолёт. Они объяснят, что с остальными произошло несчастье и лётчик, уже будучи осчастливленным или ещё нет, — отвезёт их в Москву. Ленточники начнут захват новых территорий. Этот уновец случайно попался в ловушку рощи. Вряд ли он был один. Наверняка остальные ленточники, увидев опасность, пошли в обход. Радист пожалел, что у них сейчас нет огнемёта, чтобы прожечь себе дорогу в роще. Они тоже вынуждены обходить рощу через руины.
Когда-то это была пятиэтажка — теперь куча восьмиметровой высоты из кирпича, ломанного бетона и мусора. В костюмах было очень неудобно. Становилось жарко. Изменённый в результате Последней Мировой климат планеты сместил субтропический пояс вплоть до Балтийского моря. Они метр за метром по наклонной стене взбирались на вершину. Светлана с этим справлялась успешней, чем Радист и Рахманов. Она даже им помогала, подавая руку или подсказывая знаками, где лучше ступить.
Из расщелины вылезла змея. Она хотела укусить Радиста, но вцепившись своими ядовитыми зубами в прорезиненную перчатку, она так и не смогла её пробить своим ядовитым зубом. Радист сбросил рептилию и спокойно подымался дальше. Они взобрались на гребень холма и увидели ещё одного человека. Он сидел между бетонными глыбами, вяло глядя на внезапно появившихся путников. В руке у него был заряженный арбалет. Он пытался его поднять, чтобы выстрелить в незнакомцев, но у него ничего не получалось.
Человек был одет в муосовское подобие противорадиационного костюма: прорезиненный кожаный плащ, такие же кожаные штаны и сапоги. На голове — прорезиненная матерчатая шапка в виде спецназовской маски с прорезями для глаз, носа и рта, закрывающая почти всю голову и лицо. Нос и рот закрывала толстая повязка, наполненная ватином — ненадёжный противорадиационный фильтр; глаза — большие очки с герметизирующими прокладками.
Светлана подошла к несчастному, ногой отбросила арбалет, который он всё также пытался поднять, сорвала с лица ватиновую маску, а потом очки и шапку. Это была женщина, вернее девушка. Радист сразу её узнал — Валентина Кожановская — дочь мёртвой сталкерши. Тоже ленточник. Она с ненавистью смотрела на врагов. У неё были явные признаки лучевой болезни, так как самодельные муосовские повязки только частично задерживали радиоактивную пыль при вдыхании. Лицо у неё было бледным, на лице и снятом фильтре — следы рвоты. Видимо экспедиция ленточников вышла на поверхность где-то далеко и шла долго — к счастью ленточники пока не знали более близких точек выхода на поверхность. Валентина ослабела, и поэтому её бросили умирать. Слабым хриплым голосом Валентина сказала:
— Поздно... Вам нас не догнать... Вертолёт будет нашим... и Москва будет наша... Слава хозяевам.
— Сколько ваших? Куда они пошли? Как давно здесь были?
— Нас — легион... мы победим... земля будет наша... слава хозяевам...
Девушка бредила. Светлана кивнула Рахманову и тот схватил ленточницу за руки. Светлана взяла умирающую за волосы, пригнула голову и сделала надрез на шее. Из последних сил женщина дёрнулась, но Светлана уже доставала червя. Она просто бросила его в бетонную крошку, не посчитав нужным даже задавить. Она нагнулась и посмотрела ей в глаза:
— Помоги нам!
Трудно понять, что чувствовала женщина, после удаления из неё червя, всаженного ещё в младенчестве. Весь её разум в течении всей сознательной жизни было подчинено одной цели, которая теперь оказалась мороком. В немного прояснившихся глазах чувствовалось глубокое замешательство, растерянность. Но она сделала последнее усилие и едва слышным шёпотом произнесла:
— Осталось пять... час назад... сперва — вышка, потом — вертолёт...
Она ещё недолго шевелила губами, но слов было уже не разобрать. Потом она застыла. Светлана произнесла отходную молитву, слова которой неразборчиво вырывались из фильтра противогаза. (Радист заметил, что так Светлана молится над всеми убитыми — и над своими и над врагами). Они двинулись дальше.
Итак, ленточников осталось пятеро. Они собираются пробраться к вышке, чтобы снять рацию, а потом к вертолёту. Видимо, в Москву должны лететь не все — ведь кто-то должен доставить рацию в Муос.
Быстро оценили ситуацию. Вертолёт расположен в метрах двухстах за вышкой, до него было идти почти в два раза дальше. Но вышка расположена дальше от проспекта, чем вертолёт. Путь от этих руин к вышке и от вышки к вертолёту — полкилометра по кривой через руины и редколесье. До вертолёта по проспекту — триста метров по прямой и потом сто метров по руинам. Если ленточники замешкаются у вышки, есть шанс опередить их и прийти к вертолёту первыми.
Светлана, а за ней Рахманов и Радист, прошли по гребню руин дома, и снова вернулись на проспект, уже за полосой рощи. Хотелось бежать, но бежать было нельзя — слишком много шума. Они шли средним шагом, глядя по сторонам. Слева оставалась вышка.
Из кустов выбежал ящер. Метровое пресмыкающееся быстро семенило с открытой пастью, чтобы откусить ногу одному из путников. Щелчок арбалета и пасть захлопнулась — только оперение пущенной Светланой стрелы торчит между зубов. Животное, слабея, поползло обратно в кусты. Больше местная фауна на них не нападала.
Радист уже узнавал местность. Именно здесь они проходили в первый день высадки. А вот и гермоворота на станцию Партизанская, захваченную лесом и лесниками, через которую они впервые попали в Муос. Вот ложбина между холмами руин, через которую они шли к этой станции от вертолёта. Светлана, Радист и Рахманов пошли через ложбину.
Им открылся вид на наружную сторону южной «трибуны» амфитеатра, в котором прятался вертолёт. Пять фигур карабкались туда со стороны вышки. Пять ленточников — они их всё-таки опережали. У одного за плечами — большой рюкзак, который он еле тащит на гору. Значит они уже захватили рацию.
Светлана бросилась бежать. Теперь им тишина не к чему. Радист и Рахманов тоже побежали.
