Светлана направлялась прямо к подножию руин, как раз туда, где взбирались ленточники. Ленточникам до гребня руин оставалось метров десять. Они увидели бегущих, на несколько секунд остановились, обдумывая, что делать, а потом двинулись дальше. Ленточники считали Светлану и её спутников не опасными — стоит им перевалить гребень руин и они будут недосягаемы.
Светлана бежала быстрее Рахманова и Радиста. В какой-то момент она сорвала противогаз и бросила его. Радист, подняв его, закричал: «Что ты делаешь, дура?!» Но она не слушала и бежала дальше. Светлана остановилась у ржавого остова грузовика, прицелилась и выстрелила. Первый из ленточников, который уже влез на гребень, вздрогнул, остановился, сделал два шага назад и покатился вниз.
Радист и Рахманов подбежали к Светлане. Радист почти кричал, протягивая в руке противогаз:
— Одень!
Светлана, выхватила у Радиста его арбалет, вскинула его к плечу и выстрелила ещё раз. Второй ленточник согнулся и завалился на бок. Ленточники стали перекрикиваться. Их осталось трое. Они поняли, что на вершине разваленного дома они видны как на ладони и меткий арбалетчик их может запросто всех перестрелять. Втроём через ближайший оконный проём они влезли в помещение квартиры на третьем этаже дома.
Пользуясь заминкой ленточников, Светлана взяла из рук ничего не понимающего Радиста противогаз и натянула его себе на голову. Она скомандовала:
— Заряжайте арбалеты.
Со стороны руин щёлкнуло. Стрела, пролетев высоко над их головами, упала где-то в зарослях кустов за их спиной. Светлана с облегчением вздохнула. Ленточники отстреливаются, значит они не ушли. Значит они не нашли другого выхода из квартиры, значит они будут пробиваться через окно или ждать в квартире.
Светлана, оценив ситуацию, указала на будку теплосети в десяти метрах от того места, где они были. Будка была развалена, но стены частично сохранились. Светлана быстро перебежала к будке. Со стороны окна — два щелчка, но стрелы прошли опять мимо. Пока неумелые стрелки перезаряжали арбалеты, Радист и Рахманов тоже подбежали к будке, и впрыгнули в дверной проём без двери. Крыша будки и верх стен обвалились. Но стена, обращённая к руинам дома, сохранилась хорошо. Светлана заняла позицию у небольшой бреши в кирпичной кладке. Отсюда окно квартиры, где засели ленточники, было отлично видно. Если ленточники попытаются выйти, им надо перелезть через подоконник и аккуратно стать на карниз под окном, а потом вдоль стены идти влево или вправо. Но тогда они станут отличными мишенями для меткой партизанки. Ленточники тоже это понимали и ничего не предпринимали.
Радист взволнованно спросил:
— Светлана, ты что делаешь? Зачем ты сняла противогаз...
— Мне надо было успеть, а с этим бежать и дышать очень неудобно. Ты, Игорь, сам понимаешь, чтобы было бы, если б они перелезли на ту сторону. А мне надо было не только добежать, но и добежать без сильной одышки, чтобы метко выстрелить. Видишь — у меня получилось! Да и смертельной дозы за это время я не получила, не переживай...
Радист понимал, что она говорит правду. Светлана, как всегда, всё правильно и чётко рассчитала. Но его сердце отказывалось принимать эту жертву храброй девушки... его девушки.
Светлана быстро вскинула арбалет и выстрелила ещё раз. Попала или нет — видно не было. Стрела прошла именно там, где только что была голова выглянувшего ленточника. Видимо ленточники поняли, с кем имеют дело — больше они не высовывались. Рахманов спросил:
— Что будем делать?
Светлана, не думая, ответила:
— Вы сейчас пойдёте в обход, а я останусь здесь...
— Я тебя не оставлю одну!, — перебил Радист, но Светлана спокойно продолжала:
— Вы пойдёте вдвоём, потому что идти всегда опасней, чем сидеть в засаде. Дойдёте до вертолёта, возьмёте подкрепление и нормальное оружие и придёте сюда. Со мной ничего не случится. Я здесь в безопасности, а эти (она кивнула на окно) пусть только высунутся.
— Радист, она права!, — поддержал Рахманов, — это наш единственный шанс. Если мы уйдём все, они или перелезут или сами нас перестреляют. Да тут ведь не далеко. В обход метров двести будет. А потом мы с нашими вернёмся и выкурим этих придурков.
Они оба говорили всё правильно. Но сердце Радиста разрывалось на кусочки. Он не хотел её оставлять одну. Рахманов потянул его за руку и они пошли.
— Стой!
Радист остановился и снова подошёл к Светлане. Она прижалась своей головой к его и посмотрела через две пары противогазных окуляр ему в глаза. Противогаз исказил её голос, но не повлиял на тепло её слов:
— Я люблю тебя, Посланный...
Игорь пошёл к пролому в задней стене будки, потом что-то почувствовал и повернулся. Светлана делала крестное знамение, крестя спину уходящего мужа. Так делали все женщины Муоса.
Неведомо откуда у Радиста появились силы. Рахманов еле за ним поспевал. Солнце взошло высоко и нещадно жгло уновцев, зажатых в резину их противорадиационных костюмов. Пот тёк по лицу и по туловищу. Окуляры противогазов запотели. Они дошли до следующей ложбины в круге руин амфитеатра и стали карабкаться. Рахманов отстал. Радист спешил. Он должен успеть, должен вернуться. Светлана говорила всё правильно — опасность ей не угрожает, ленточники в мышеловке. Но что-то было в её последнем взгляде такое, что заставляло болеть сердце юноши. Случится или уже случилось что-то непоправимое. Нет, из-за трёх минут без противогаза вряд ли могла произойти беда. Это что-то другое...
Эта ложбина была менее удобна для восхождения. Два раза Радист чуть не оборвался и не упал в пустоты между руинами. Оттуда он точно не выберется, даже если не разобьётся в результате падения. Сколько длилось восхождение: полчаса или полдня, Радист не мог сказать. Он только говорил про себя: «Только бы успеть, только бы успеть!».
Наконец он залез наверх. Радист не узнал местности. Вся поверхность Минска не живописна, но амфитеатр явился вопиющим кошмаром. Поверхность амфитеатра была выжжена и превратилась в сплошную чёрно-пепельную чашу. Только обугленные остовы стволов деревьев упрямо торчали, как сюрреалистические памятники. Радист рассмотрел вертолёт, который находился на том же месте, и кажется, был цел. Что произошло в амфитеатре — не время думать об этом.
Радист, пренебрегая осторожностью, быстро спускался вниз. Через двадцать минут он был у подножия и бежал, перепрыгивая через обугленные бетонные глыбы к вертолёту.
Его заметили и встречали. Радостные пилот и спецназовец вышли из вертолёта с тем, чтобы поприветствовать своего. Радист грубо оттолкнул от себя пилота, который хотел его обнять, и уже вбегая в шлюзовой тамбур, тяжело дыша, произнёс:
— Взлетаем!
Вертолёт подобрал еле шедшего Рахманова, поднялся и полетел за бруствер амфитеатра. С другой стороны трибуны он развернулся и завис на высоте третьего этажа. Пока взлетали, Радист объяснил в двух словах ситуацию. Родионов предложил пустить в оконный проём ракету, чтобы враз уничтожить ленточников. Но Радист запретил это делать. Ведь с ленточниками была бесценная рация. Да и обломки здания, вырванные взрывом, могли рухнуть на будку, в которой находилась Светлана. Спецназовец с автоматом вышел в тамбур и открыл люк. Три ленточника сидели на полу небольшой комнаты, выход из которой был завален обвалившейся плитой перекрытия. Двое были в противогазах. Наверное, это были уновцы. Один, местный, — с повязкой на лице. Уновцы, увидев вертолёт, встали, стали махать, показывая, что здесь, мол, свои. Спецназовец, подавляя в себе противоречивые чувства, прицелился и сделал выстрел. Один уновцев медленно сползал по стене, оставляя на ней кровавый след. Второй схватил арбалет, пытался прицелится, но ещё один одиночный выстрел отбросил его к стене. Затем спецназовец выстрелил в третий раз, убив умирающего ленточника.
Места, достаточного для посадки, здесь не было. Пилот посадил вертолёт на площадке в метрах ста от
