зарделся. - Вот, послушай. - Он прочистил горло и начал читать: - 'Однажды Трофимов, что живет в соседнем подъезде, - с выражением читал он, - шел сдавать посуду, поскользнулся и упал'.
Иван Сергеевич кончил и выждал паузу. Жена не смеялась. Молчала.
- Ну как тебе? - робко спросил он. - Понравилось?
- Ерунда какая-то, - ответила жена.
- А вот автору, - обидевшись, второй раз соврал Иван Сергеевич, - за этот рассказ телевизор дали.
- По шее ему нужно было дать! - бухнула жена.
Иван Сергеевич вздрогнул, потрогал зачем-то свою шею, посмотрел еще раз в угол и сказал:
- А у нас с тобой телевизор хоть и старый, а работает лучше другого нового.
Берегом реки
Когда я бываю в гостях у Феофанова, я всякий раз удивляюсь: как, в сущности, мы еще мало знаем друг друга.
Вот, например, в прошлое воскресенье я стал очевидцем удивительного события. Мы собрались у Феофанова по случаю его кандидатской диссертации, которую он решил начать писать с понедельника. И вот после того, как все его горячо поздравили и пожелали успешной защиты, Феофанов вдруг сказал:
- Диссертация - это, конечно, хорошо, но вот о чем я думаю: а способен ли я на настоящий мужской поступок? Вот, например, если бы я шел берегом реки, а в реке тонул человек, смог бы я...
- Зимой или летом? - уточнила жена Горемыкина.
- В лютый мороз! - сурово проговорил Феофанов.
- Я бы сделал так, - сказал, поднимаясь из-за стола, Горемыкин, и руки у него от волнения дрогнули. - Я бы... незамедлительно бросил утопающему подручное плавсредство, а сам бросился к телефону!
Он сел, и в комнате повисла тишина. Жена Горемыкина нежно взглянула на него и ближе подвинула ему тарелку с салатом.
- А я!.. - сказал, медленно поднимаясь с места, Сергачев.
- Что?! - невольно вырвалось у всех.
- А я... - густея голосом, проговорил Сергачев, - снял бы ботинки, шапку, шарф...
- Пальто оставь! - крикнула его жена.
- ...пальто, - неумолимо продолжал Сергачев, - пиджак... и - подал руку помощи утопающему!
Я видел, как запылали женские лица и нахмурились мужчины, и сам непроизвольно сжал кулаки и расстегнул на пиджаке одну пуговицу.
Но тут поднялся над столом Кузьмин, ослабил галстук и глухо произнес:
- А я бы подал руку помощи утопающему, а затем десять километров нес бы его на спине до ближайшего медпункта, теряя силы и сбиваясь с пути!
- Почему десять? - спросила жена Горемыкина, но ей никто не ответил, так все были поражены поступком Кузьмина.
- А я! - выкрикнул из-за стола самый молодой из гостей Воронков Сережа. - Я бы последней спичкой развел костер, вскипятил воду и...
- Искусственное дыхание... искусственное дыхание... - шепотом громко подсказывала ему мама.
- И сделал искусственное дыхание.
- Вениамин! - толкнула меня в бок жена. - А что же ты?! Что же ты молчишь?!
- Друзья, - сказал я, вставая, - неудобно говорить про себя правду, более того, я рискую показаться нескромным, но я бы не только развел костер, я бы остро отточенным топором срубил бы несколько сухостойных лиственных деревьев и сделал избушку-времянку, где можно было бы обсушиться и прийти в себя. А затем отправился бы в ближайший населенный пункт за помощью и бесстрашно шел бы двое суток сквозь пургу и снежные заносы.
Когда я закончил, Феофанов молча вышел из-за стола и не стесняясь трижды обнял меня. А потом сказал:
- Вот какие есть на свете люди! И я горд и счастлив, что это мои друзья! Что касается меня, теперь я уверен, - я поступил бы так же!
- Вот живешь рядом с человеком долгие годы и не знаешь, что он за человек! И только в особенные минуты видишь, как щедр, отважен и богат он душой! - молитвенно проговорила жена Феофанова...
- Предлагаю сегодняшний день запомнить всем на всю жизнь! - с чувством произнес Горемыкин.
Повинуясь общему порыву, мы все встали и крепко в волнении пожали друг другу руки.
- Пап, а река в лютый мороз подо льдом бывает? - робко произнесла маленькая дочка Феофановых, но ее никто не услышал.
А я хотел объяснить ей, что там, возможно, была прорубь, но подумал и - не стал. Ведь ребенок все равно всего понять не может.
Без стен
Люди говорили разное: одни - что это гипноз, другие намекали на приближение кометы Галлея, а некоторые вообще несли какую-то дремучую околесицу о духах, домовых...
А было так. В один приятный летний день я переехал на новую квартиру. Окна моей старой квартиры выходили в тихий зеленый скверик, поэтому рассказы я писал в основном о природе. Задумал было повесть о воробьях и название уже написал - 'Воробьи', да вот пришлось переехать...
Окна новой квартиры смотрели в упор на строгое здание учрежденческой архитектуры, построенное не только без архитектурных излишеств, но и без стен. Из одних окон.
Любопытно было глядеть в те окна. Очень скоро я узнал всех обитателей учреждения, мысленно подружился с ними и даже невольно поднимал руку, когда они устраивали собрания. Но постепенно странное чувство стало овладевать мной, особенно первого и шестнадцатого числа, когда сотрудники выстраивались у окошка кассы. Я видел их лица со стороны кассира, они глядели напряженно и прицельно, словно из амбразуры. Сперва-то, без привычки, я тоже невольно вытягивал шею, пытаясь углядеть через дорогу в ведомости у кассира свою фамилию, но, конечно, напрасно.
Более того, я и рассказы перестал писать. Аванс, который я взял под название повести о воробьях, таял, как масло на сковороде.
Надо было срочно что-то делать! И я решился писать на производственную тему.
В понедельник в 9.00 я сел за стол и пристально уставился в окно напротив. То, что я видел, для повести никак не годилось, а если все же писать - мог получиться только фельетон или приказ об укреплении дисциплины.
Я терпеливо подождал час, два, два с половиной, а потом... Узнать телефон того отдела не составило труда. Я набрал номер и, когда молодой человек, сидящий на столе, взял трубку, сказал ему:
- Слезь со стола.
- Что? - не понял он.
- Слезай! - крикнул я. - Работать уже пора!
Он сполз со стола, плюхнулся на стул и замер. И остальные, наблюдая за ним, тоже застыли на своих местах.
Я быстро положил трубку и написал первое предложение: 'Все сидели на местах'. Предложение мне очень понравилось, в нем была деловая сухость, сразу определялось место действия. Я хотел уже и второе предложение написать, но посмотрел в окно и - отложил ручку. Сотрудники сбились в кучу и что-то горячо обсуждали.
'Ну уж, дружба дружбой, а служба службой!' - подумал я.
Номер начальника отдела я набирал резко и нетерпеливо, так что два раза у меня палец срывался и
