– Менты совсем оборзели. В прошлый раз помидоры вез, так на каждом посту по ящику забирали.
– Не били? – спросил Алихан.
– Племянника в прошлом году убили.
– Менты?
– Нет, скины какие-то. Сестра-то в ментовку пошла, там мент сидит, говорит, пошла вон, у нас твой случай двенадцатый. Двенадцать человек, оказывается, за полгода убили. А они даже не регистрируют.
– А он же русский, племянник? – удивился Алихан.
– Да русский, а толку-то? Ночью ножиком истыкали, пойди доказывай, что ты русский…
Шумно вздохнул и сказал:
– Нет, все-таки хорошо, что мы встаем с колен. Если бы мы еще и на коленях стояли перед Западом, было бы совсем обидно.
Алихан чувствовал себя не очень хорошо. Грузовик трясло и подбрасывало, и когда в следующий раз Алихан попросил остановить машину, его долго и тяжело рвало, и когда он возвращался обратно, он чуть не упал у колеса.
Водитель, наверное, решил, что мальчишка переел от голода, но когда Алихана вырвало во второй раз, он подозрительно на него посмотрел и спросил:
– А ты, пацан, не болен?
«Болен. Я даже узнаю симптомы».
– Да нет. Я с ментами подрался.
Водитель с сомнением посмотрел на бледное заострившееся лицо мальчика и промолчал.
– У тебя отец-то есть? – спросил он через некоторое время.
Алихан улыбнулся и ответил:
– Даже два. Один родной, а другой приемный.
– И сколько вас у родного было?
– Шестеро. А осталось двое. Остальных убили. И отца убили.
– Просто так?
– Нет, не просто так, – покачал головой Алихан. Помолчал и добавил: – А братьев просто так. Они еще маленькие были. Младшему три года было.
– А приемный отец тоже воевал? – спросил водитель.
– Он русский, – сказал Алихан.
– Никак ты от него сбежал?
Алихан покачал головой.
– Нет. Я не от него сбежал. Я… я от себя сбежал.
Они проехали еще немного. Солнце скакало над лесополосой, как желтый мячик. Год прошел, как не бывало, и жизнь, которая была этот год, исчезла тоже. От этой жизни осталась лишь узкая белая полоска на запястье, в том месте, с которого менты в «Шереметьеве» сорвали дорогие часы.
– Не очень-то твой отец о тебе заботится, – с осуждением сказал Алексей.
Алихан улыбнулся.
– Очень.
– Что ж – очень? – с возмущением сказал водитель, – ты ж вон, больной. Ты вот что, Алеха. Если ты никого в Бештое не найдешь, я обратно поеду, у меня знакомая в железнодорожной больнице работает.
«Вряд ли мне поможет железнодорожная больница в городе Ростове».
– А то вон, – сказал водитель, – у Ломакиных-то, через два дома. Девять дней сын болел. Девять раз ему «скорую» вызывали, те брать его отказывались. На десятый раз тоже отказались, мать вернулась в комнату, смотрит – а сын мертвый.
К восьми утра они доехали до границы Ставропольского края, и оказалось, что на границе большая очередь. Очередей на границе давно не было, потому что Кемировы убрали все посты и шугали чужие, но оказалось, что в республике проводят какие-то учения, и по этому поводу у границы стоял военный патруль и собирал со всех по сто рублей.
За блокпостом вдоль дороги торчали БТРы, а в одном месте Алексей увидел платформу с танком. Над платформой висел огромный плакат зеленого цвета. Это был портрет Джамалудина Кемирова на фоне серебряных труб химзавода.
Алексей купил у прохожей торговки два пирожка и стал возмущаться на очередь, а потом подумал и спросил:
– А что, завод-то этот, правда строят?
– Правда, – ответил Алихан.
– Не, врут наверное. Они наверное, только говорят, что построят, а сами бабки в кулак и… ищи ветра в Ницце.
– Его сегодня открывают, – сказал Алихан.
– Это что, – спросил Алексей, – и завод, и учения?
И покачал головой. Такое совпадение ему показалось странным.
Когда подошла их очередь, Алихан не стал искушать судьбу, а вышел из кабины и прошел пропускной пункт, прибившись к каким-то женщинам, спешившим в село. Потом он подождал, пока Алексей проедет, и снова сел в кабину. Алексей знал, что у мальчика нет паспорта, но все равно такой маневр ему не очень понравился.
– Послушай, а твой отец тебя не ищет? – с сомнением спросил он.
Сначала дорога, по которой они ехали, была пуста, а потом на ней чем дальше, тем больше стали попадаться солдаты. Они стояли у дороги и стреляли сигареты, и Алихан долго не мог понять, почему у них такие черные лица, пока не понял, что им, наверное, не завезли палаток, и лица были черные от автомобильных покрышек, которые они жгут по ночам.
– Вон завод, – сказал Алихан, и водитель увидел, как далеко внизу, за поворотом, у синей полосы моря встали серебряные трубы, переплетенные, как десять тысяч змей, и чуть подальше, за коробочками БТРов и спичками строительных кранов, на выгнутой ладони горы взблеснуло белым имя Аллаха.
Там была резиденция Кемировых, и совсем неподалеку, в трех километрах – его собственный дом. Дом, в который ему заказан путь. Было невероятно, что они построили этот завод за год. Он так хотел увидеть, как завод начнет работать. Как пионер, честное слово.
Алексей посмотрел на серебряные трубы далеко справа, потом на мальчика. Видимо, что-то было написано на лице у Алихана, потому что водитель вздохнул, собрался с духом и сказал:
– Слушай, Алеха, не делай этого.
– Чего?
– Я же вижу. Сбежал из семьи, едешь в горы. Паспорта нет, рожа побита. Я вот тебя везу, а ты ментов стрелять начнешь.
Они проехали поворот на завод, возле которого скопилась целая куча бронетехники, и какой-то блокпост, и еще один, а потом Алексей увидел впереди пожар.
Пожар был прямо у поста ГИБДД, и Алексей притормозил и вышел посмотреть. Горели два военных «Урала», а перед ними стояла раздавленная легковушка. Вокруг «Уралов» копошилась толпа, и когда Алексей стал спрашивать, в чем дело, ему сказали, что тот «Урал», который первый, спьяну раздавил легковушку.
– А стрелял-то по ним кто? – спросил Алексей, потому что бок «Урала» был, несомненно, разворочен гранатой.
– Да нас тут всех перестреляют, пока Джамал будет лизать сапоги Русне, – заверещал женский голос за спиной Алексея, и тут же в ответ брякнули:
– Че ты мелешь? С поста и стреляли!
В эту секунду послышалось завывание сирен: к посту подлетели белые «десятки», и из них начали сыпаться люди в камуфляже и с надписью «АТЦ» во всю спину, и первым из машины выскочил высокий красавец с зеленым беретом на белокурой голове.
Толпа начала разбегаться.
