Джамал стоял совершенно неподвижно, а потом во двор задом, по пылающим костям людей и танков, влетел совершенно неуместный в этом разгроме, чистый, без единой царапины, сверкающе-белый «лексус».
– Валим, – заорал Джамал.
Когда они выехали из дома, было еще светло.
Привокзальный рынок кипел народом. Люди оборачивались и смотрели на черный начальственный «мерс», за которым шел армейский «ГАЗ» с солдатами. Кирилл с беспокойством подумал, что будет довольно глупо, если кто-то из свежих защитников независимости угостит их из «Иглы», у которой в конце концов отыщется носик.
За хлопотами они забыли поесть, и «мерс» ненадолго остановился у маленького кафе. Боец, сидевший рядом с Алиханом на переднем сиденье, вышел, и вскоре вернулся в машину с двумя бутылками минералки и двумя пакетами с хлебом и мясом.
– Денег не стали с нас брать. Говорят, садака, – растерянно сказал боец.
– Поешь, – сказал Булавди Кириллу.
Кирилл покачал головой, но Булавди вложил в его руки теплую, только что из печки лепешку, и Кирилл понял, что это такая же, как те, что пекла Диана. Кирилл вдруг разрыдался, и, к его удивлению, никто из чеченцев, сидевших в машине, не стал смеяться. Булавди положил ему руку на плечо, и Кирилл плакал, уткнувшись носом в пропахший потом камуфляж, а когда поднял голову, город уже кончился, и они были на шоссе.
Кирилл ожидал, что их будут останавливать на блокпостах, но блокпостов больше не было. Солдаты куда-то делись, и дорога была совершенно пустой. Солнце валилось куда-то за жерло гор, запад пылал вишневым и алым.
Казалось совершенно невероятным, что они едут на войну тем же маршрутом, которыми Кирилл ежедневно ездил на работу.
На Торбикалинском круге, на северо-западном выезде из города, им наконец встретились следы войны: у покинутого поста ГИБДД стояла раздавленная «девятка», и рядом с ней – три сгоревших «Урала». Кирилл вспомнил, что «Уралы» сгорели еще утром. Один из них наехал на «девятку», и их окружили плотным кольцом, а потом кто-то в толпе то ли расстрелял, то ли поджег головную машину.
Трупов в этой истории не было, но Кирилл вспомнил, как отчаянно бранился Хаген, которому пришлось со своими бойцами растаскивать толпу и солдат. Кирилл подумал, что Хаген тоже наверняка погибнет, если он до сих пор на заводе, и снова ничего не шевельнулось в душе.
Если бы там, на заводе, сидел Ташов, Кирилл бы по крайней мере постарался его предупредить.
«С кем она будет в Раю? Со мной или с Ташовом?»
Они выбирались из города в объезд Малиновки, где, как сказали, было много танков, и когда они выехали на приморское шоссе, уже совсем стемнело. Вдоль дороги стояли низкие кусты и похожие на зубила БТРы.
– А что такое костный мозг? – вдруг спросил Булавди.
– Ну… это кровь. Просто очень яркая кровь.
– И как его берут?
– Вот здесь. Из бедра. А можно выгнать его в кровь специальными препаратами, а потом осадить. А потом его просто вводят в вену.
– То есть что – Алихану можно просто перелить мою кровь?
– Нет, ему нельзя просто перелить кровь. Надо сначала убить опухоль. У него злокачественная опухоль, просто она жидкая и растворена в крови. А чтобы убить опухоль, нужно убить Алихана. Потом надо сделать так, чтобы опухоль осталась мертвой, а человек ожил.
– А если убьют, костный мозг погибает сразу? – спросил Булавди.
– Нет. Если человек убит в бою, мозг можно забрать до тех пор, пока не начнется образование трупного яда.
Булавди хмыкнул.
– Я смотрю, ты проверял.
– Конечно проверял, – рассеянно ответил Кирилл.
Черный «мерс» с полковником Аргуновым влетел в заводские ворота в половине восьмого. Машин местной элиты на площадке уже не было. Вместо них стояли два танка. На клумбу, засаженную цветами в тон российскому флагу, кто-то загнал БМП.
В кабинете управляющего компанией шло совещание.
Во главе стола сидел Христофор Мао, и Аргунову сразу бросилось в глаза, что за его спиной больше нет ни портрета Джамала, ни портрета Заура.
– Нас предали, – орал Мао, – у них есть все! Гранатометы, БТРы, даже артиллерия!
– Только после пяти часов ожесточенных боев и мощной артподготовки нам удалось прорваться на помощь нашим частям возле Дома на Холме, – заорал Лихой.
– Мы сражаемся не с боевиками! – кричал Мао, – мы сражаемся с настоящей армией! Армией, которая уничтожила наших солдат артиллерийским огнем! Как вы могли проморгать это? А? Как?
Мао обращался к начальнику УФСБ республики, и тот стоял, потупив глаза.
– Отряд сержанта Зыкова напоролся на две тысячи боевиков! В Куршах были три тысячи! Они спустились с гор и ударили нам в тыл! Это международный заговор!
– Какой к черту заговор, – заорал Аргунов. – Где ты видел в горах три тысячи боевиков? Да ты представляешь, сколько они насрут на тропе? Мы их с трех километров унюхаем!
В кабинете воцарилась мертвая тишина, и в этой тишине Мао поднял голову.
– Кто это? – сказал новый хозяин республики, и его голос звучал странным, звенящим фальцетом. – Что это?
– Никаких трех тысяч боевиков в городе нет, – спокойно ответил полковник Аргунов. – Ни один из отрядов боевиков не в состоянии провести крупную войсковую операцию. Если люди, которыми никто не командует, и которые в большинстве своем обладают нулевой выучкой, посмотрели по телевизору, где стоят наши танки, и стянулись к ним пострелять из автоматов, это еще не повод обзывать это кольцом окружения и сносить город артиллерийским огнем.
Кто-то из генералов рассмеялся. Пылающее небо в телевизоре мигнуло и сменилось лицом Христофора Мао.
Жуткая улыбка перекосила рот нового хозяина республики. Он неторопливо выбрался из-за стола и подошел к Аргунову. Полковник ждал. Мао вдруг стал говорить тихо-тихо, чуть вытягивая голову и, казалось, заглядывая собеседнику под веки.
– То, что все здесь в республике делались на иностранные деньги, – сказал Мао, – это факт. Этот завод делался на иностранные деньги. Это медицинский факт. И ваши сведения о боевиках, полковник, давно устарели. Подразделения АТЦ встали на сторону боевиков. Иностранные наемники, завезенные в горы, сражаются вместе с боевиками. О каких двух сотнях боевиков вы можете говорить, когда наши войска, – наши войска! – в центре города были заманены в ловушку. Когда по ним работал «Град» со «Снегиря»!
– Да? – сказал Аргунов, – а по кому работала артподготовка Лихого?
– По боевикам, – отчеканил Мао, – после того, как международные террористы, щедро снабжаемые иностранной военщиной, стерли с лица земли Дом Правительства и оборонявшие его войска, мы нанесли сокрушительный ответный удар. Мощным ударом мы прорвали кольцо окружения, вышли на помощь нашим силам, зажатым в ловушке, перемалываемым беспощадным огнем!
«Господи боже мой, – подумал Аргунов, – да он верит в то, что говорит».
– Я был на «Снегире», – ответил Аргунов. – Я видел все. Наши «Грады» стреляли по Дому на Холме, потому что те, кого ты посылал на выручку Донгарю, испугались идти в город и решили уничтожить и своих, и чужих.
– Арестуйте его, – распорядился Мао, – он подкуплен террористами.
– Твой «Град» стреляли по Дому на Холме. И по мне.
Аргунов в ошеломлении обернулся.
На пороге комнаты стоял Семен Забельцын.
В то, что Забельцын побывал под огнем системы залпового огня, или в аду,
