ходи в тамошний Приказ на учет вставать, и все будет хорошо.
Чем ты ему так насолил, дружище? Пока он у власти, тебе в столице лучше не показываться. Прощай, Максим, авось когда-нибудь свидимся. Да, не забудь уничтожить эту писанину, а то у меня могут быть неприятности, если она попадет в лапы Урвану”.
Подписи под бумагой не было. Вслед за письмом из конверта выпало две разноцветных бумажки по пятьсот талеров каждая. С момента свержения монархии монетный двор наладил выпуск бумажных денег, потому что на производство металлических вдруг перестало хватать серебра. Номиналы у этих бумажных денег чем дальше, тем больше обрастали нулями.
Максим, пришибленный свалившейся напастью, сунул деньги в карман. Вот и кончилась беззаботная жизнь в Военном ведомстве, опять приходится уезжать Смерть ведает куда, бросив все, ставшее за эти месяцы привычным и почти родным.
Серная спичка вспыхнула, огонь лизнул край бумажного листа и пожрал его.
К счастью, Касиния оказалась дома, и Максиму не пришлось бегать по окрестным дворам, выкликая ее. Бывший переводчик вкратце рассказал ей о предупреждении Магнова, не упомянув никаких имен, конечно. Девочка колебалась всего несколько секунд.
– Я еду с тобой, – твердо сказала она и тут же кинулась набивать мешок своими штучками. Кроме ее любимой куклы с облупившимися боками, Максим увидел даже парочку деревянных машинок, с которыми когда-то возился Ермилка. Зачем она потащит с собой эти болезненные обломки прошлого, ведь все равно мальчишка уже давно среди звезд? Но вслух Максим этого не сказал.
– Может быть, ты хочешь остаться? – спросил он. – Подумай, тут твои друзья.
– У меня один друг, – хмуро проговорила она, с каким-то ожесточением продолжая набивать сумку одеждой. – Да и тот отец.
Бросить пришлось очень многое. Максим взял только смену белья, пару книг по кораблестроительству, которыми он разжился во время студенчества, альбом с дагерротипами – с Домной они так и не удосужились сняться – и самые нужные столовые принадлежности, они могут пригодиться в дороге. Ноша Касинии оказалась и того легче, но тащить ее пришлось все равно Максиму.
У причала Пароходства уже вращал колесами – на холостом ходу – старинный корабль, давно списанный с морских линий на речные. Максим знал об этом из специальной литературы, досконально читанной в Университете. По борту корабля тянулась местами облупившаяся надпись: “Святая Текуса”. Погрузка, кажется, только что закончилась.
Максим вытер пот с разгоряченного быстрой ходьбой лицо. На заваленной тюками и ящиками товарной пристани еще перекрикивались рабочие, но ожидание скорой выпивки в тавернах уже светилось на их копченых физиономиях. Погрузочные мобили, почти телеги с моторами, разъехались по крытым стойлам, а наверху, у сходен вышагивал в нетерпении и курил папиросу человек в грязно-белом кителе.
Касиния с молчаливым восторгом задрала голову, рассматривая колоссальную трубу, пускавшую в небо дым. Ручонка ее еще крепче вцепилась в пальцы Максима. Они взбежали по шатким сходням на борт, и бывший чиновник выхватил метрики, протягивая их моряку.
– Только вас и ждем, – неожиданно улыбнулся тот и поглядел на часы. Документов он едва коснулся, мельком глянул на дагерротипы и тут же вернул их. – Боян! – крикнул он, и тотчас из люка выбрался донельзя чумазый матрос, тут же втянувший сходни на борт. – Располагайтесь пока на носу, а деньги потом отдадите.
Беглецы устроились на свободном от тросов, цепей и прочего корабельного “хлама” пятачке палубы, где уже сидело шесть-семь человек, почти все лет пятнадцати. Среди них находился даже один мальчишка, и он долго поглядел на Касинию, которая сделала вид, что интерес юного пассажира ей безразличен. Судно вздрогнуло, слева раздался жуткий скрежет, и мелкое сотрясение палубы сказало Максиму о том, что поднимается якорь. Колесные лопасти, скрипя, приняли рабочее положение, ротор, запрятанный глубоко в машинном отделении, взвыл словно раненый бык, натужно раскручивая колесный вал.
Пристань плавно тронулась с места, отползая назад, потянулись драные стены складов и покосившиеся металлические лесенки, опутавшие двухэтажные здания, многие с выбитыми стеклами. Вороны с резкими криками взметнулись ввысь, словно чайки, и даже низкий гул, исторгнутый “Святой Текусой”, не отпугнул их от судна.
Позади, сквозь клубы черного дыма проплыл горб Южного моста. Затем деревянные хибары и голые, лишенные настилов сваи заняли место каменного бока набережной. Касиния отошла от борта, и Максим, мазнув слюной палец, стер с ее щеки сажу. Успела же вымазаться.
– Я проголодалась, – сказала девочка и прижалась к бывшему чиновнику. – Мы далеко плывем, папа? В Монтреол?
– Подальше, – вздохнул Максим. – Ненамного, раза в два всего…
Потрясения тех лет, перевернувших страну, докатились до Питебора в заметно ослабленном виде. Ну, расстреляли аристократию, связанную родственными узами с династией и ее многочисленными ветвями, и только. Не связанных, впрочем, тоже расстреляли как пособников и “шпионов”, пока еще горячи были гневные чувства к Дольмену. На должности и в особняки баронов и графов моментально пришли жители пригородов или молодые хваткие люди, еще вчера бывшие управляющими, поверенными или инженерами в хозяйствах и на фабриках, и жизнь постепенно вернулась в прежнюю колею. Серые толпы с ножами совсем недолго буйствовали на улицах, домов пожгли также всего десяток-другой. Столичные партии, не имея достаточного влияния в провинции, не сумели уничтожить с помощью своих сторонников-бомбистов всю власть в городах.
Остатки армии рассеялись по стране, но в города они не совались, предпочитая грабить товарные поезда, пока те еще ходили, и деревни. Казначейству пришлось срочно печатать деньги, чтобы привлечь на государственную службу неприкаянных солдат, и постепенно удалось вновь сколотить дееспособную гвардию.
Публичные освобождения, кроме самых очевидных случаев вроде воровства при свидетелях и разных увечий, были прекращены. Вместо этого преступников и больных свозили в спешно организованные тюрьмы при Храме и некоторых силовых Приказах. Собственно, путь для попавших туда оставался только один – Смерть, если больной или раненый чудом не успевал поправиться до скорого приговора судьи.
Прошло больше года с того дня, как Максим получил задание спроектировать свой первый транспорт. Приближалось к концу длинное питеборское лето, и по водам широкой Кыски вместе с отработанным керосином, щепой и прочим мусором поплыли оранжевые листья. Они ухитрялись залетать даже в гулкое чрево верфи, почти заполненное массивной тушей нового судна. Оно было широким, округлым и вместительным, на двести тысяч пудов, и уже именовалось в документации как “Большая Прискелла”.
За время постройки каботажного транспорта Максим из начинающего кораблестроителя, почти незнакомого с практикой этого дела, превратился в настоящего специалиста. Он до последней детальки изучил верфь, всю ее начинку от пилорам и станков до полозьев, по которым кораблю предстояло съехать в реку. Не было такого производственного помещения, где бы он не провел потребное для работы время, и даже сверх того.
Хоть Максиму и не удалось реализовать целиком свою идею использования водометного движителя в качестве основного для “Большой Прискеллы”, он все же убедил Сильванова в том, что такое крупное судно нуждается в дополнительных способах маневрирования. По бокам от винта, в хвостовой части корабля, он спроектировал два сквозных отверстия. С их помощью потоками воды можно было заметно улучшить ходовые качества – и скорость, и маневренность. Благодаря близости к винтовому мотору это не слишком перегрузило судно “лишним” металлом.
Зарабатывал он сейчас вполне прилично, больше пяти тысяч талеров в неделю, и хоть цены кусались, этих денег хватало не только на прокорм четырех человек, но и развлечения вроде походов в цирк или балаганы. Сюда их приплывало достаточно, не только селавикских – даже из Магны и Дольмена. В редкие минуты, когда Максим не был занят семьей или работой, он порой вспоминал о том, как в юности размышлял о случайности Смерти и загадочных речах Платона, и только. Сейчас эти отвлеченные материи уже почти не тревожили его.
И вот в середине октября 532-го года при колоссальном стечении моряков и рабочих верфи, горожан и разного ранга чиновников “Большая Прискелла” съехала со стапелей, замочила ватерлинию и шумно
