Вообще, Дольмен окончательно превратился в законодателя мод, и поддержать такой колоссальный и смелый проект было делом чести для любого селавикца.
Вестник Академии наук принялся было печатать статьи о Виварии, но быстро иссяк, поскольку сведений об этом острове оказалось удивительно мало. Даже географические карты показывали его по-разному, а на некоторых его и вовсе не было.
Бывший репетитор-помощник преподавателей теории корабля и физики Памфил Амосов получил по рекомендации Онисимова и самого Магнова долгожданное назначение в Питебор, где и приступил к проектированию судна. Уже к ноябрю, после непрерывного, изнуряющего труда его самого и трех чертежников он представил большинство схем на экспертизу в Адмиралтейство.
В проекте он применил несколько собственных разработок, которые вынашивал годами, тщетно ожидая возрождения навийской верфи и заказа на постройку судна. В частности, на палубе была предусмотрена стоянка для биплана-амфибии – на этом летательном аппарате предполагалось обследовать Виварию с воздуха. По обоим бортам должны были разместиться 72 пушки калибра 13 дюймов, в машинном отделении стоять 500-сильная паровая машина, приводящая в движение гребной винт. Еще одна, такая же, планировалась как резервная, на случай поломки основной – ведь у судна совершенно не было парусов. Будущий броненосец получил созвучное эпохе название “Афиноген XXVIII”. Уже в рисунках и набросках этот двухсотсаженный красавец вызывал почти священный трепет, как если бы сама матушка Смерть осенила его своим знамением.
К апрелю 534 года проектирование было закончено, Адмиралтейство и Военное ведомство в лице его высшего руководства окончательно утвердили проект и смету расходов. Гигантская финансово- бюрократическая машина была успешно, хоть и с порядочным скрипом запущена, и оставалось только подбрасывать в ее всепожирающую топку деньги. Заказы на производство отдельных компонентов и вооружения броненосца поделили между собой дольменские и селавикские фабрики, принадлежащие Кастору – по сути, этот промышленник мало что терял, финансируя часть проекта, а приобрести намеревался сказочные богатства.
Уже пришел ноябрь, а листья по-прежнему стойко держались на ветвях Королевского сада, лишь некоторые сорвал ветер – часть вынес за ограду, остальные рассыпал по траве и кустам. Те же, что опадали на дорожки, старательно подбирались двумя садовниками, днями напролет следящими за порядком среди редких и красивых деревьев, что буйно разрослись за последние годы. Теперь уже здесь не бродили толпы родовитых аристократов, не срывали ветви и цветы и не били стекла в теплицах. Только сотрудники сельскохозяйственного департамента Академии наук и десяток-другой высших чиновников республики могли находиться здесь, не опасаясь Смерти в Храмовых кельях. И кто запретит важному государственному деятелю позвать с собой на прогулку супругу или ребенка, а то и весь выводок своих детей?
У Максима их было только двое – Касиния и Аглая. Последняя ехала в коляске, нарядной и вышитой медными нитями, и попросту спала, потому что было ей только четырнадцать месяцев от роду. Касиния катила ее домик на колесах одной рукой, другой то и дело касаясь листьев на низко нависающих над дорожкой ветвях.
– Почему же они не отваливаются? – было ей любопытно.
Девочке в прошлом месяце исполнилось тринадцать лет. С тех пор, как погибла Феврония, она совсем забросила детские игры. Жена глупо поскользнулась на лимонной корке прямо на рыночной площади, вывихнула ногу и сгинула в Храме.
– Неужели тебе хочется, чтобы поскорее пришла зима? – улыбнулся товарищ министра. По случаю воскресного дня он оделся попроще – в полосатую бело-голубую рубашку, кожаные брюки и парусиновые туфли на веревочной подошве.
Несмотря на солидный возраст – в марте Максиму стукнуло девятнадцать – ему удалось сохранить юношеские пропорции и не располнеть, в отличие от многих высокопоставленных чиновников его лет. Он чувствовал, что успеет сделать еще многое, пока матушка Смерть не призовет его, однако строительство “Афиногена” и предстоящую экспедицию почему-то считал своим самым важным делом.
Возможно потому, что Элизбар, имея множество других министерских забот, уделял этому проекту колоссальное внимание и невольно заряжал энергией товарища.
– А тебе разве не хочется? – удивилась Касиния.
– Знаешь, я все детство провел в сплошных снегах. С тех пор каждый теплый день для меня – все равно что подарок Солнца… У нас даже праздник особенный был, когда светло становилось. В середине февраля.
Он вдруг со странной остротой понял, как удивительно чувствовать на лице горячие лучи, пробивающиеся сквозь желто-зеленую листву парка. В это время года в Ориене на улицах уже давно лежит толстый слой снега, а залив покрыт ледяным панцирем. По нему сейчас на коньках раскатывают школьники и малыши.
Редкие публикации в газетах, рассказывающие о его родном севере, в большинстве невеселы и посвящены разным трудностям, которые переживает тамошний народ. Как-то там Еванфия?
– Нам опять нужна мама, – вырвалось у Максима.
Дочь промолчала, но чиновник сразу догадался, что его фраза не доставила ей радости. Она как-то преувеличенно ласково нагнулась к Аглае и принялась трясти перед ней погремушкой, хотя младенец не думал просыпаться.
На повороте дорожки впереди показалась стайка детей в сопровождении полной женщины, которая безуспешно пыталась навести среди своих чад хоть какой-то порядок. Но двое мелких ребят все равно гоняли по траве большой каучуковый мяч, кричали и толкались. Старшая, лет четырех девочка катила небольшую изящную коляску и отпихивала малышей, лезущих под колеса.
– Здравствуй, Варя, – приветствовал женщину Максим.
– Здравствуйте, госпожа Мануилова, – поддакнула Касиния.
– Ах, и вы гуляете! – обрадовалась Варвара, обмахивая шляпкой покрасневшее круглое лицо. Волосы ее выбились из-под многочисленных заколок и распушились вокруг головы. Ее длинная юбка пузырилась пышной асимметричной оборкой, с одной стороны открывающей колено, а с другой едва не подметающей землю. На пухлых пальцах Вари красовались яркие кольца. – Мой-то опять на охоту отправился, будь она неладна. Чуть не каждую неделю берет свою дурацкую “магазинку”, прыгает в мобиль и будь таков! А Хрису в парк со мной не пускают, вот и усмиряй этакую толпу. – Она мимоходом наподдала пробегавшему мимо мальцу, тот взвизгнул и шмыгнул в куст. – Ты-то как поживаешь, Макси? Жену еще не сыскал? Феврошка хоть и хорошая была у тебя жена, да уж больно возрастная. Хорошо хоть успела ребеночка родить.
– Как-то не складывается, – виновато улыбнулся Максим.
Варя покосилась на Касинию и понимающе улыбнулась:
– Девочка у тебя уже совсем взрослая, совершеннолетняя скоро будет. Вон как глядит на тебя, плутовка. Замуж хочет, видать.
– Тетя Варвара… – насупилась Касиния и порозовела.
– Что “тетя”? “Тетя” все видит, не спрячешь. Максим Рустиков хороший человек, ты за него держись, девочка. Я вот в свое-то время упустила папку твоего, а теперь что же? Одни страдания. Верно, Макси? – Она кокетливо прижалась щекой к его плечу и хихикнула. – Акакий-то вечно где-то шляется, домой его не дождешься! Забыла уж, когда с детьми в последний раз гулял, министр окаянный. Будь он неладен.
– Мама, – тихо проговорила ее дочь и потянула Варвару за рукав.
– Ну чего тебе, Манефа? – раздраженно откликнулась та. – Не видишь, взрослые люди разговаривают? Кати пока дальше, да за братиками поглядывай, а я догоню. А может, с нами погуляете? – оживилась она и подхватила Максима под руку. – Ох, совсем я растрепалась.
Варвара приладила на голове шляпку с огромным красным бумажным цветком и тщательно затолкала под нее пряди волос.
– Хорошо-то как нынче! – Она повернулась, взметнув подолом платья пыль и несколько мелких листьев. – Верно, Макси? Ну, идемте же. А то ищи потом моих сорванцов под кустами, словно зайцев каких, будь они неладны.
Максим отодвинул от себя ворох документов и протянул руку к пачке папирос. Напротив него, с другой стороны обширного дубового стола, занимавшего едва ли не четверть
