пробирки?
— Пошел, — кивнул Шарц. — Еще как пошел. И поторопись, есть и еще дела.
— А мне лишнее пирожное будет за старательность и прилежание?
— Подзатыльник тебе будет, за болтовню, — посулил Шарц.
— Злой ты человек, учитель, — сокрушенно покачал головой Эрик и отправился выполнять распоряжение учителя.
— Пустячок, а приятно, — вслед ему ухмыльнулся Шарц.
А помолчав, добавил:
— Надо с ним что-то делать…
И поспешил по своим докторским делам, которых у него и впрямь было немало.
В Марлецийском университете Эрик, конечно, не учился. Но кое- какие алхимические познания у него все же были. Лазутчик должен уметь много всякого, вдруг пригодится? Вот он и умеет. Например, обращаться с диссольвентом, именуемым в просторечии «драконьей кровью». А то ведь без него пробирки как следует не помоешь. Простой водой далеко не всякие реактивы отмываются. А если не знать, как с ним обращаться, так и без глаз остаться недолго.
Эрик старательно мыл пробирки, когда был внезапно захвачен в плен зловещими пиратами.
— Я занят! — пробовал объяснить он.
Но пираты были очень злыми и пленных не брали. Они размахивали ужасными черными флагами с черепом и костями и решительно шли на абордаж.
— Сказку-сказку-сказку!!! — скандировали пираты, и черные флаги гордо реяли над бушующими морскими просторами.
— Наставник мне голову оторвет, если я все пробирки с колбами не перемою, — пробовал защищаться Эрик.
— Мы сами их пере… моем, — ответили Джон, Роджер и Кэт. — А ты — сказку!
Четвертый пират был самым ужасным и неумолимым из всех пиратов. Он вошел позже остальных и произвел такое ошеломительное впечатление, что Эрику пришлось признать свое поражение.
— Эрик, у тебя большие неприятности, — сказала Ее Светлость герцогиня Олдвик. — Дело в том, что я тоже хочу сказку.
— На абордаж! — закричали остальные пираты, выхватывая из рук Эрика колбы с пробирками.
— Осторожнее с «драконьей кровью»! — испуганно выдохнул Эрик.
— Диссольвент, — назидательно заметил Джон, — стоял у меня рядом с бутылочкой с молоком, когда я еще и ходить-то не умел. И, честное пиратское, я ни разу эти две бутылочки не перепутал!
— Врешь ты все, Красноглазый Череп, — осадил ere Роджер. — Никогда наш папа не стал бы диссольвент где попало бросать.
— Сказку! — заглушая братьев, вскричала Кэт.
— Сказку! — поддержала ее миледи герцогиня. — но сначала — пробирки. Мы ведь благородные разбойники, правда? Если из-за нас Эрику попадет, будет ли это справедливо?
Взяла самую здоровенную колбу и преспокойно принялась ее отмывать.
— Миледи… — ошарашенно выдохнул Эрик.
— Да? — Герцогиня подняла на него смеющиеся глаза.
— Вы не должны… — Он запнулся, не зная, как закончить, как выразить то, что ему хочется сказать. «Ведь не бывает, чтоб герцогини пробирки мыли!» Но герцогиня поняла его и так.
— Это мой замок! А значит, и пробирки в нем — мои! Что хочу, то и делаю! — голосом «зловещего» сказочного пирата продекламировала она.
И что на такое скажешь? Если, к примеру, герцогиня возьмется мыть полы, кто посмеет ей запретить? Разве что герцог. Вот только его здесь нет.
Видя, как ловко его добровольные помощники справляются с порученным ему делом, Эрик только руками развел. А потом присоединился.
— Вот. А теперь — сказку! — торжественно объявила миледи герцогиня, когда все колбы с пробирками, сияя первозданной чистотой, выстроились, как на параде.
— Сказку, — кивнул Эрик, закрывая сосуд с диссольвентом и ставя его на место. — Итак, в некотором царстве, в Марлецийском государстве жил да был…
Лист бумаги сам собой лег в руки, и первые линии уже соскочили с карандаша…
— Все, Эрик, до вечера ты свободен, — сказал Шарц, оглядывая до блеска выдраенную лабораторию. — На ужин смотри не опаздывай, а то мои чертенята все пирожные съедят!
— А как же «другие дела», наставник? — спросил Эрик. — Ты же сам сказал, что они есть.
— Разумеется, есть, — ухмыльнулся наставник. — Вот, смотри: первое дело — дрова, его ты уже сделал; второе, пробирки, тоже; а дальше, как я и сказал, — твое свободное время.
— Но разве «свободное время» — это дело? — запротестовал Эрик.
— А как же? — прищурился наставник. — Свободное время — очень, даже серьезное дело. И только попробуй сделать его кое-как! Ты меня понял?
— Да, наставник, — поклонился Эрик и вышел.
«А жаль, что наставник не застал герцогиню, моющую пробирки. Интересно было бы посмотреть на его ошарашенную физиономию. Не все ж ему меня ошарашивать!»
Свободное время. Вот и еще одна собственность, которая появилась у него с легкой руки наставника. Свободное время! Свободное время до самого вечера. Делай что хочешь, хоть с ума сходи. Эрик поначалу так и решил, будто все, что ему остается, — с ума сойти.
Свободное время… время, принадлежащее ему одному, время, которое он может потратить так, как ему вздумается, подарить его кому или чему угодно.
«А что я должен делать в это ваше „свободное время“, сэр?»
«Твое, а не ваше!» — тотчас напомнил он самому себе.
«У лазутчика нет ни мгновения своего времени, именно поэтому время всего мира принадлежит ему!» — так его учили. А теперь… а теперь ему вручают свободу, так почему же у него такое чувство, будто его ограбили, сковали по рукам и по ногам? Почему эта самая «свобода» превращается в кандалы, почему кажется, что она безжалостно и бессмысленно отнимает время, то самое время, которое он мог бы с толком потратить, воплощая замыслы наставника, тренируя свои старые умения или отрабатывая новые? Почему кажется, что свобода равносильна пустоте? Что в ней ничего нет?
Эх, легко решать, куда идти, когда дорога одна…
«Так что же мне все-таки делать со своей свободой?!»
Эрик не стал задавать наставнику этот дурацкий, детский вопрос.
