туда лазить.
— Тогда посадим в самый глубокий подвал, — вновь предложил Джон.
— Ты что, совсем озверел? — возмутилась Кэт. — Забыл, какие там пауки здоровенные? Вдруг он пауков боится? Я еще понимаю — с башни сбросить, но пауками пытать… это жестоко, вот!
— Да… что-то я это… того… — смущенно кашлянул Джон. — Может, тогда просто отпустим? Будем просто считать, что он наш боевой трофей, и ладно?
— Просто отпустим? — Кэт аж подскочила. — Вот еще! Как это мы можем его отпустить, если я собираюсь выпить всю его кровь? И тогда в полнолуние он обрастет шерстью и станет призраком…
— Боже… — помотал головой Эрик. — Что я вам такого сделал?!
— Как это что? — Кэт уставилась на него, уперев руки в бока. — Сам шалить ходишь, а нас с собой не берешь! Разве друзья так поступают?!
— Да… что-то я это… того… — слово в слово повторил Эрик фразу Джона, чувствуя, что начинает заливаться краской.
Заниматься чем-то столь увлекательным и не позвать друзей! Даже не подумать о них!
— Простите, братцы… — промолвил Эрик, виновато опуская голову. — Больше этого не повторится.
Кэт уже завладела связкой ночных горшков.
— Что ты собирался с ними делать? — требовательно спросила она.
— Слушайте сюда, — откликнулся Эрик, наклоняясь к своим сообщникам.
В замке Олдвик нарождалось тайное общество. Можно даже сказать, в нем зрел ужасный заговор.
Следующая тайная операция планировалась куда более тщательно. Тем более что участвовали в ней целых четыре заговорщика. И у каждого из них было не меньше четырех гениальных идей насчет того, как именно должны развиваться события.
Объектом «справедливого возмездия» была выбрана старшая служанка замка. Старую Магду недаром за глаза называли злой феей, а то и попросту ведьмой. Миледи герцогине она досталась от недавно умершей двоюродной тетушки и, не успев явиться в Олдвик, тотчас начала наводить в нем свои собственные порядки, пребывая в твердом убеждении, что по-другому просто не бывает, что «иначе нормальные люди не делают».
Герцог и герцогиня, с ее точки зрения, пребывали «на грани разорения» из-за «нерадивости и воровства слуг». То, что ей пока не удалось поймать ни одного вора, доказывало лишь, что «они хорошо прячутся». Конечно, с герцогом, герцогиней, замковым экономом, главным поваром, Четыре Джона, Полли, Шарцем и прочими «видными людьми» она держалась почтительно, зато со всеми остальными… Даже детишки «почтенного сэра доктора» могли быть безжалостно остановлены посреди самой интересной игры и отправлены сметать снег с дорожек.
«Играли в догонялки? Вот и молодцы, мои милые. А теперь поиграем в подметание. Эта игра гораздо интереснее. От нее польза есть. Как это — в догонялки не доиграли? А я говорю, доиграли. Вы же не хотите, чтоб ваш бедный папочка споткнулся, увязнув в каком- нибудь сугробе, и сломал ногу. Представьте, как будет рыдать ваша бедная мамочка!»
— Самое противное, что на нее даже Их Светлостям не пожалуешься! — возмущенно сказала Кэт. — Она ведь ничего плохого не делает. Даже наоборот. Она о чистоте и порядке заботится.
— С утра до вечера заботится, — кивнул Джон.
— Вот только она так противно это делает, — добавил Роджер. — Мы ведь не против снег покидать, но… можно ж подождать, пока мы не доиграем?
— И так каждый раз, — промолвила Кэт.
— От нее уже все слуги шарахаются, — сказал Джон.
— А служанки просто стонут, — присовокупила Кэт.
— В результате все то, за чем она так старательно следит, делается куда хуже, чем то, за чем ей следить не дозволяется, — сделал вывод Роджер.
— Точно, — кивнул Джон, хлопнув брата по плечу. — И в кого ты такой умный, неужели в меня?
— Разумеется, — ухмыльнулся тот. — Когда я родился, ты почти тут же попался мне на глаза. И все то время, пока я лежал в своей колыбельке, я глядел на тебя и повторял себе одно и то же: «Смотри, Роджер! Смотри и учись! И когда вырастешь, никогда так не делай!» Результат налицо!
— Обормот, — добродушно проворчал Джон.
— Серьезно? — удивился Роджер. — Так ты решил сменить имя? Думаешь, тебе это пойдет? Решил назваться Обормотом? Тебе не кажется, что это немного слишком? Искренность, конечно, вещь похвальная, но люди и так видят. Знаешь, назовись-ка ты лучше Обалдуем, на мой вкус, тебе это больше подходит.
— По уху дам, — пригрозил Джон.
— Мальчишки! — возмутилась Кэт. — Вы удалились от темы… то есть от Магды… то есть, тьфу ты! Одним словом, если заговорщики станут ссориться между собой, их заговор провалится, не успев начаться!
— Так разве ж мы ссорились? — ухмыльнулся Роджер. — Мы с Джоном советовались. Он решил сменить имя, я по-братски давал ему ценные советы, что тут такого?
— Цыц! — сказала Кэт, погрозив ему пальцем.
— Как ты сейчас похожа на нашу маму, — умилился Джон.
— Я думаю, ты помнишь, что бывает с теми, кто ее не слушается? — медово осведомилась Кэт.
— Ты не сможешь лишить нас сладкого, — почти испуганно заметил Роджер.
— Ты в этом так уверен? — прищурилась она.
— Э-э-э… Кэт… мы сдаемся, — поднял руки Джон. — Замок открыл ворота и просит пощады!
— То-то же, — пробурчала Кэт. — Внутри любого заговора должна быть железная дисциплина.
— И то правда, — кивнул Эрик.
— Думаю, будет только справедливо, если мы немного повеселимся за счет Магды, — сказала Кэт. — Уж она-то непрерывно веселится за счет окружающих. Ходит везде, следит… я уж сколько раз слышала, как люди жалуются, что невозможно нормально работать, когда кто-то на тебя смотрит для того, чтобы отругать.
— Мы остановились на том, что есть нечто, за чем ей следить не дозволяется, — напомнил Эрик. — Любопытно бы узнать, что это.
— Ну как же? — ухмыльнулся Джон. — На рыцарскую дружину Его Светлости она, конечно, может глядеть только снизу вверх, это и так ясно, а вот караульная служба… И так она до них докапывалась, и эдак. Ну ясно же, что ей лучше всех ведомо, как именно Олдвик охранять требуется. Только она одна обо всем печется. А больше никто ничего не делает. И ведь не лень было раз за разом на стену тащиться, да еще и ночью.
— А то ведь ночные караулы вообще ничем не заняты, — подхватил
