Вот и сейчас… Сейчас в трюме находилось ровно двадцать два человека… которых нежелательно было бы продавать в Эдирне или где-то рядом. Мололые парни, подростки – жертвы разбойничьего коварства… В пастухах им будет вполне сносно, многие быстро привыкнут, примут ислам, женятся на татарках, а их дети – глядь-поглядь – уже и сами засобираются в набеги на север. Светлоглазые русоволосые татарчата…
Там было человек пять вполне смазливеньких, для того, чтоб на них положила глаза какая-нибудь влиятельная дама… или даже какой-нибудь бек, любитель мальчиков. Один парень, правда, несколько выбивался из общего фона – слишком уж был взросл, здоров, независим… И болен! Очень болен… На этом и взяли… не его самого, но его спутников – двух молодых юношей близнецов. О, ночные разбойники Эдирне знали свое дело! В дальней корчме сначала зацепили юнцов – им, оказывается надобно было в Константинополь… В Константинополь? Не такое простое дело ребята. Но… помочь можно. Деньги у вас есть? Сколько-сколько? Пять цехинов? Маловато… ну, да уж ладно, как не помочь таким приятным парням?! Люди ведь должны помогать друг другу, верно?
Что-что? У вас на руках больной товарищ? А что с ним? Ранен… Ах, лихорадка… Нехорошее дело. Без него никуда не пойдете? А ведь в городе облавы, знаете? Ладно, ладно, не хватайтесь за ножи – обмозгуем. Если вашего товарища положить на носилки… Как? Сами донесете? Вот и славно! Значит, сговоримся! Давайте сюда ваши пять цехинов… Ну, или для начала – два.
Эти дурачки сами принесли своего больного приятеля в дом Файзиле-аги! Ну, а уж дальше было просто… И потом! Старый торговец людьми вовсе не стал подвергать близнецов наказаниям, после того, как те набросились на охранников и едва не ушли… Не ушли потому, что не смогли бросить больного. И вот этого-то больного Файзиль-ага взялся лечить! О, он оказался неплохим лекарем, старик Файзиль… Впрочем, не такой уж и старик – да, борода седа, и морщины, но тело вовсе не старческое – мускулистое, поджарок, сильное… И ведь вылечил парня! Пришлось, правда, повозиться, но ведь поставил же на ноги! Почти поставил… нужно было срочно отправлять корабль, пока не началась новая полоса зимних штормов.
Шайтан и двести иблисов! И еще – двадцать пят джиннов – впридачу! Ну, кончиться, наконец, этот проклятый шторм?
Подняв упавшие со стола портоланы, Файзиль-ага громко позвал слугу.
– Да, господин? – заглянув в каюту, преданно уставился тот – маленький, лысоголовый, юркий… Тот еще пройдоха!
– Спроси у шкипера, что он думает по поводу непогоды?
– Слушаюсь, господин…
Слуга убежал, а Файзиль, взглянув в кормовое окно, подумал, что, наверное, зря его посылал – меж туч проглянуло солнце. Да и качать стало как будто бы меньше…
– Шкипер думает, что к вечеру море станет спокойным, господин! – вернувшись, почтительно доложил слуга. – Даже, не думает, а утверждает.
– Я бы тоже так полагал, – оглянувшись на солнечный луч, работорговец усмехнулся и велел, как перестанет качать, привести к нему невольника-руми, того, которого лечил. Привести для беседы – Файзилю-аге почему-то вдруг стало скучно, а звать на беседу шкипера он сейчас не хотел – пусть лучше занимается судном.
Темный трюм «Хасии» был полон мокрой соломы, под ногами перекатывалась вода, впрочем, для невольников имелись специально устроенные полки, так что от сырости рабы не очень страдали – расчетливый Файзиль-ага берег свой товар. Лежащий на своей полке лицом к борту, Лешка прислушался:
Вот волна ударила еще раз… затихла… Следующая оказалась куда как слабее. Алексей перевернулся на спину и гулко закашлялся.
– Как ты? – тут же спросил один из близнецов… Ну-ка, ну-ка… Голос строгий, серьезный… Значит – Леонтий.
Лешка улыбнулся:
– Вполне сносно, друже Леонтий. Благодарю за заботу!
– Ого, ты уже снова стал нас различать! – обрадовано воскликнул прислушивающийся с разговору Лука. – Дело идет на поправку, да?
– Благодаря воле Аллаха и нашему богоспасаемому хозяину! – со смехом заверили сверху.
Лысый слуга! Опять подслушивал, пес… Впрочем, лысоголовый прав, прав… Еще не известно, был бы сейчас жив Алексей, если б не старый работорговец. Выходил! Ведь выходил же! Поил какими-то отварами, травами… Вот уж, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь? Выходит, потеряв свободу, обрел жизнь… Да, именно так и выходит.
– Вылезай, Алексей-руми, – распахнув люк, слуга спустил вниз узенькую доску с набитыми на нее ступеньками – трап. – Хозяин желает с тобой побеседовать.
– Желает – вылезу, – спустив ноги в холодную воду, поморщился Алексей. Не первая эта была беседа…
Звякнули цепи – да, все невольники, в том числе и не совсем еще оправившийся от лихорадки Лешка, были закованы по распоряжению предусмотрительного и не любившего никаких случайностей купца. Руки и ноги. Руки – так чтоб можно было есть и отправлять естественные потребности организма, а ноги – чтоб только-только ходить, передвигаясь маленькими смешными шажками. Впрочем, куда тут было ходить?
– А, руми! – увидев вошедшего, довольно потер руки Файзиль-ага. – Тебя расковали? Хорошо…
– Да, но ноги… – Лешка звякнул цепями.
– А ноги, уж извини. Придется потерпеть… тем более, что не так уж и долго осталось. Шахматы?
– Как скажете… Только, вы ж знаете, я не очень-то сильный игрок.
Беседа шла по-турецки, прочем, иногда работорговец бегло переходил и на греческий.
– Ничего, ничего, – расхохотался купец. – На этом корабле ты – самый сильный шахматист… После меня – ха-ха-ха! Ну? – турок зажал в руке византийскую «беленькую» аспру. – Император или святой?
– Святой!
Подбросив монетку, Файзиль-ага прихлопнул ее ладонью об стол и медленно отнял руку:
– Святой Евгений… Тебе играть белыми!
– Хорошо, – пожав плечами, Лешка принялся быстро расставлять фигуры. Расставив, задумчиво протянул:
– И как это вы, господин Файзиль, не брезгуете брать в руки христианские монеты? Вон, здесь, рядом со святым – крест!
– А деньги не пахнут! Так когда-то говорил великий царь древних руми, – громко засмеялся купец. – Умный был человек, дурак такого не скажет! Ходи, сделай милость… Как, кстати, лихорадка? Не было больше приступов?
– Да нет.
– И, наверное, не будет, – переставляя фигуру, заявил Файзиль-ага. – Ты ведь заболел в Румелии, а теперь находишься уже довольно далеко от нее. И, чем дальше – тем лучше сейчас для тебя. Думаю, лихорадка у тебе уже не вернется… Ах, шайтан! Коня зевнул! Ладно… Так ты, говоришь, актер?
– Как и мои спутники.
– А, те белоголовые близнецы…
– Вы можете продать нас вместе, уважаемый Файзиль?
– Попробую… Но, не обещаю, сам знаешь – сие мало зависит от меня… А в общем-то, – купец хохотнул, с удовольствием ухватив рукой легкомысленно поставленную под удар Лешкину ладью, – В общем-то, вам, можно сказать, просто-напросто повезло! Я не только о тебе и твоей болезни… Ведь все остальные – крепкие молодые парни – тринадцати-шестнадцати лет. Причем – явно не богатые и не процветающие! Сам Аллах – в мое лице – дает им шанс изменить свои тоскливые судьбы! Ведь раб – не всегда раб. Сегодня ты раб, а завтра, глядишь – и рабовладелец! Так бывает, и часто… Вряд ли кто из кочевых родов прельститься театром – скорее всего, будете пасти скот. Как и все… Зарекомендуете себя, примете ислам – возьмут в набег, дадут жену – старшую, младших сами добудете… Жизнь воина степи куда как веселей и счастливей, чем жизнь бедняка! Разве не так?
– Гм, не знаю, – Лешка покачал головой. – Интересно, что там за люди, эти ваши постоянные покупатели?
