Практикант застыл в нерешительности, открыл рот, потом снова закрыл его, так и не сказав ни слова. Он опять углубился в цилиндр, стал копаться в моторе, и Членоед вдруг увидел, как он резко отдернул руку и уставился на нее, точно так же, как и тридцатью минутами ранее. На его ладони зияла огромная рваная рана. Практикант посмотрел на Членоеда. Плакать он не плакал, но был очень бледен, губы стали совсем зелеными.
— Он укусил меня… — пробормотал практикант.
— Что вы с ним еще сделали? — спросил Членоед.
— Я?.. Ничего… — прошептал практикант.
Он положил самолет на песок.
— Мне больно…
— Покажите.
Он протянул руку.
— Дайте мне ваш носовой платок, — сказал Членоед.
Практикант протянул омерзительный клочок материи, и Членоед кое-как обвязал ему руку, всячески выказывая при этом свое отвращение.
— Так лучше?
— Да, — кивнул практикант.
— Я сам его запущу, — сказал профессор.
Он схватил самолет и ловко запустил мотор.
— Держите меня за пояс!.. — Он старался перекричать шум мотора.
Практикант ухватился за него что было сил, а профессор повернул регулировочный винт. Пропеллер начал вращаться так быстро, что внешние края лопастей приобрели темно-красный оттенок. Практикант вцепился в трепещущего в мощном воздушном потоке Членоеда.
— Отпускаю! — заорал Членоед.
«Пинг-903» взвился в воздух, как ракета, и через несколько секунд исчез в вышине. Практикант, как завороженный, все держал профессора за талию, потом, разжав объятия, опустился на землю. Сидя, он еще всматривался пустым взором в то место, где в последний раз видел самолет. Членоед засопел.
— У меня рука болит, — сказал практикант.
Вокруг открытой раны образовались зеленоватые бугорки, а со дна раскаленного черно-красного кратера уже била струйка маленьких воздушных пузырьков.
— Постойте!.. — воскликнул Членоед. Он схватил практиканта за локоть. — Это надо подлечить!..
Практикант встал и, с трудом передвигая ноги, быстро заковылял по направлению к гостинице. Профессор поспешил за ним.
— А как же самолет? — спросил практикант.
— Кажется, с ним все в порядке, — сказал Членоед.
— А назад он вернется?
— Думаю, что да. Он так отрегулирован.
— Летит он очень быстро…
— Да.
— Как же его остановить?
— Не знаю… — сказал Членоед. — Об этом я как-то не подумал.
— Это все из-за песка… — сказал практикант.
Тут раздался пронзительный свист, и нечто пронеслось примерно в метре над их головами. Потом было что-то вроде взрыва, и в стеклянной террасе ресторана на первом этаже появилось звездообразное отверстие, четкие контуры которого полностью совпадали с очертаниями «пинга». Было слышно, как в ресторане одна за другой по очереди падали и разбивались об пол бутылки.
— Я побегу вперед, — сказал Членоед.
Практикант остановился: он наблюдал за тем, как темная фигурка профессора скатилась по склону вниз. Желтый воротник его рубашки сиял над старомодным сюртуком. Членоед открыл дверь и исчез в гостинице. Практикант посмотрел на свою руку и тяжелым, неуверенным шагом двинулся по склону вниз.
VII
Анжель надеялся догнать Бирюзу, а потом проводить ее обратно до кабинета Амадиса. Он торопился: быстро взобравшись на дюну, он длинными прыжками спускался вниз по склону. Ноги его с глухим уханьем проваливались в песок. Иногда он наступал на траву, жесткие стебельки с хрустом ломались, и в воздухе разносился свежий смолянистый запах.
Остановка 975-го располагалась примерно в двух чего-то там от гостиницы. Анжель был уже близок к цели, но тут увидел возвращающуюся Бирюзу: ее фигурка появилась на самой вершине холма, у подножия которого он находился. Анжель попытался бегом взобраться по склону вверх, но не смог, и встретились они на полуспуске.
— Здравствуйте! — сказала Бирюза.
— А я за вами.
— Анн еще занят?
— Вроде да.
Воцарилось молчание. Это не предвещало ничего хорошего. К счастью, Бирюза подвернула ногу и взяла Анжеля под руку, чтобы было на что опереться.
— В этих дюнах не разгуляешься, — сказал Анжель.
— Тем более на высоких каблуках.
— А вы на людях всегда носите высокие каблуки?
— Я не так часто бываю на людях. Все больше сижу с Анном в гостинице.
— Вы его очень любите? — спросил Анжель.
— Да, — сказала Бирюза. — Он очень следит за собой, хорошо сложен, и у него отменное здоровье. И потом, мне очень хорошо с ним в постели.
— Ну, а с интеллектуальной точки зрения… — осторожно произнес Анжель. Он пытался не вникать в слова Бирюзы.
Она рассмеялась:
— Интеллектуального мне и так хватает. Когда я вечером возвращаюсь от Дюдю, я ни о чем интеллектуальном и думать не могу!..
— Но он же идиот.
— Свое дело, во всяком случае, он знает хорошо, — сказала Бирюза. — Он на своей работе собаку съел. Это уж будьте уверены!
— Но он же скотина.
— С женщинами, по крайней мере, он очень мил.
— Он мне противен.
— Вас заботит лишь физическая сторона…
— Неправда, — сказал Анжель. — Но что касается вас, то это действительно так.
— Вы мне надоели, — заявила Бирюза. — Мне приятно поговорить с вами, но заниматься любовью я предпочитаю с Анном. С Дюдю же мне приятно работать. Мне даже трудно представить, что я лягу с вами в постель. В этом было бы что-то не совсем приличное.
— Почему?
— Вы придаете этому слишком большое значение…
— Нет, я придаю этому значение только в отношении вас.
— Не говорите так. Мне… Мне это неприятно… И даже немного противно.
— Но ведь я люблю вас, — сказал Анжель.
