— Ну да, конечно, вы меня любите. Большое спасибо. Я тоже к вам хорошо отношусь. Но как к брату, понимаете? Я вам уже говорила. Я не могу лечь с вами в постель.
— Почему?
Она усмехнулась:
— После Анна хочется только спать, и ничего больше…
Анжель молчал. Он с трудом тащил ее на себе — из-за каблуков она не могла идти нормально. Он искоса посмотрел на молодую женщину. На ней был тонкий вязаный свитер, сквозь который проступали острые соски ее слегка опустившейся, но еще довольно привлекательной груди. Контур ее подбородка выглядел вульгарно, но Анжель любил ее, как никогда никого раньше.
— А чем вы с Амадисом занимаетесь?
— Он диктует мне письма и отчеты. Работа для меня у него всегда найдется. Он на все и на всех заводит дело — на щебенку, на рабочих, на археолога… Это я тоже печатаю.
— Я бы не хотел, чтобы вы… — Он запнулся.
— Чтобы я — что?
— Ничего… А если Анн уедет, вы поедете вместе с ним?
— Зачем ему уезжать? Здесь, слава Богу, работы хватает.
— Да нет, я понимаю, что незачем, — сказал Анжель. — Но если вдруг он вас разлюбит?
Она рассмеялась:
— Вряд ли бы вы задавали такие вопросы, если бы видели его, когда он со мной…
— Я не хочу этого видеть, — сказал Анжель.
— Понимаю, — кивнула Бирюза. — К тому же вам было бы противно, наверное. Мы ведь не всегда ведем себя как паиньки.
— Замолчите! — сказал Анжель.
— Как вы мне надоели! Вечно вы какой-то мрачный. Просто тоску нагоняете!
— Но я люблю вас!.. — сказал Анжель.
— Ну да. Заладил! Я вам дам знать, когда Анн меня бросит. — И она засмеялась снова. — Так вы не скоро найдете свою половину!..
Анжель ничего не ответил. Они подходили к гостинице. Вдруг раздался пронзительный свист и что- то впереди с грохотом рвануло.
— Что это? — рассеянно спросила Бирюза.
— Не знаю… — отозвался Анжель.
Они остановились и прислушались. Вокруг воцарилась торжественная тишина, потом раздалось что- то напоминающее звон стаканов.
— Там что-то случилось… — сказал Анжель. — Пошли скорее!..
Он воспользовался этим предлогом, чтобы посильнее прижать ее к себе.
— Пустите… — сказала Бирюза. — Идите, я вас буду только задерживать.
Анжель вздохнул и не оборачиваясь направился к гостинице. А она, осторожно ступая на своих каблуках, медленно шла за ним. Теперь из гостиницы доносился шум голосов.
Подойдя к застекленной террасе, Анжель увидел пробитую в ней дыру с четко очерченным контуром. Все вокруг было усеяно битым стеклом. В ресторане суетились люди. Анжель открыл дверь и вошел в зал. Там были Амадис, практикант, Анн и доктор Членоед. У стойки покоилось тело Жозефа Барридзоне. Верхняя часть головы у него отсутствовала.
Анжель поднял глаза и увидел «Пинг-903», врезавшийся по шасси в противоположную застекленной террасе стену. Сверху на левом крыле находились останки черепа Пиппо — они медленно сползали вниз и наконец мягко приземлились на пышные Пиппины кудри.
— Что случилось? — спросил Анжель.
— Это все самолет, — объяснил практикант.
— Я как раз собирался ему сообщить, что рабочие завтра вечером начнут резать гостиницу, — сказал Амадис. — Надо было обо всем договориться. Послушайте, это просто черт знает что такое!
Казалось, он обращается к Членоеду. Тот нервно теребил свою бородку.
— Надо унести его отсюда, — произнес Анн. — Помогите мне.
Он взял труп под мышки, а практикант схватил его за ноги. Идя задом наперед, Анн направился к лестнице. Поднимался он медленно, стараясь держаться подальше от окровавленной головы Пиппо, чье тело прогибалось под собственной тяжестью и почти волочилось по ступенькам — вялое и недвижное. У практиканта безумно болела рука.
Амадис тем временем рассматривал присутствующих. Он посмотрел на доктора Членоеда. Посмотрел на Анжеля. В зал тихо вошла Бирюза.
— Наконец-то! — воскликнул Амадис. — Письма есть?
— Да, — сказала Бирюза. — А что случилось?
— Ничего, — ответил Амадис. — Несчастный случай. Пойдемте, мне надо срочно продиктовать несколько писем. Вам потом расскажут.
И он быстро направился к лестнице. Бирюза последовала за ним. Анжель не спускал с нее глаз до тех пор, пока она не исчезла из его поля зрения, а затем обратил свой взор на черное пятно перед стойкой. На одном из стульев, перетянутых белой кожей, виднелись разбрызганные в полном беспорядке капельки крови разных размеров.
— Пойдемте отсюда, — сказал профессор Членоед.
Дверь за собой они закрывать не стали.
— Это ваша уменьшенная модель? — спросил Анжель.
— Да, — ответил Членоед. — А ведь как хорошо полетел!
— Слишком хорошо, — заметил Анжель.
— Нет, не слишком. Когда я уходил из больницы, я думал, что буду жить в пустыне. Откуда же мне было знать, что здесь будет ресторан?
— Это чистая случайность, — сказал Анжель. — Никто вас ни в чем не винит.
— Вы так считаете?.. — неуверенно проговорил Членоед. — Сейчас я вам все объясню. Если человек никогда не занимался моделированием, ему кажется, что все это детские забавы. Но это не так. Ничего общего. Вы когда-нибудь моделированием увлекались?
— Нет.
— Тогда вы и судить не можете. В этом есть что-то пьянящее. Бежишь за самолетом, а он летит перед тобой, медленно набирая высоту, или с рокотом кружит над головой, такой маленький, неуклюжий, но летающий… Я был уверен, что «пинг» будет летать быстро, но чтобы так… Очень мощный двигатель оказался. — Он внезапно замолчал. — Я совсем забыл о практиканте, — сказал Членоед.
— С ним тоже что-то случилось? — спросил Анжель.
— Мотор укусил его, — сказал Членоед. — А он потащил тело Пиппо наверх. Надо было остановить его.
Они повернули назад.
— Я должен промыть ему руку. Пожалуйста, подождите меня здесь… Я быстро!
— Хорошо, — сказал Анжель.
Профессор Членоед спортивным шагом ринулся вперед, и Анжель увидел, как он исчез в дверях гостиницы.
Блестящие лепестки гепатролей, раскачивающихся на гибких стеблях, были широко раскрыты — цветы с жадностью впитывали желтый свет, окутывавший пустыню, как кисейное покрывало. Анжель сел на песок. Ему казалось, что жизнь замедлила свой ход. Он пожалел о том, что не помог практиканту нести Пиппо.
Издалека до него долетали глухие удары: Моряк и Карло забивали увесистыми молотами загнутые скобы в тяжелые шпалы — при помощи этих скоб они крепили рельсы. Время от времени железный молот врезался в стальной рельс, исторгая из него долгий, пронзающий душу стон. Где-то еще дальше звонко смеялись Дидиш и Олива. Теперь уже они решили поохотиться на ампочек.
Бирюза, конечно, мерзкая сука. С какой стороны ни посмотри. А груди… Все больше и больше провисают. Анн скоро уделает ее вконец. Она совсем потеряет упругость, станет рыхлая, дряблая,
