расшифровать сказанное Верноном Куэйлом. Мы уже подошли к 'Круглой комнате', и со словами «Позвольте» он обогнал меня, чтобы отпереть дверь.
Комната была залита светом, и первое впечатление от нее было приятным. Лишь когда глаз схватывал присутствующие в каждом предмете мелкие искажения, уродство прорывалось наружу, и в комнате сразу делалось как бы холоднее. Вернон Куэйл указал мне на стул, где я однажды уже сидела, и направился к длинному изогнутому стеллажу. Там на полке стояло множество маленьких закупоренных бутылок из прозрачного стекла. Все они были каплевидной формы, но вместе с тем немного кривые. На каждой была этикетка с черным иероглифом или буквой неизвестного мне алфавита.
Вернон Куэйл взял несколько бутылочек и широкими щипцами достал из каждой толику содержимого – какого-то порошкообразного вещества. Он смешал все в ступке из черного мрамора. Смеси из десяти бутылочек было едва ли достаточно, чтобы закрыть монету в один шиллинг. Он принялся растирать ее пестиком, добиваясь совсем уж тончайшего измельчения. Я почувствовала необходимость заговорить, чтобы снять напряжение. Я сказала первое, что пришло мне в голову:
– Позвольте узнать, что находится в тех бутылках, мистер Куэйл.
– Препараты из трав, растений, насекомых, животных, – равнодушно ответил он, – Чудесные вещи. Бесценные вещи. Вещи, в которых присутствует внутренняя сила или которые приобрели ее.
– О! А выглядят они как обычный порошок.
– Порошок… Пепел… Сила, что была недейственной, пробуждается, если вещество измельчено или сожжено, короче говоря, подвергнуто уничтожению должным образом.
– Уничтожению? Но зачем?
Он прекратил растирать смесь пестиком и насыпал маленькую щепотку сероватого порошка на небольшую пластинку из стекла.
– Нет смысла отвечать на ваши вопросы, – сказал он, – поскольку у вас все равно нет знания, необходимого для того, чтобы что-либо понять.
– Прошу извинить мое невежество. Могу ли я узнать, что вы собираетесь делать?
Он тщательно мыл руки в маленькой раковине, и в устремленном на меня взгляде пепельно-серых глаз я увидела откровенное презрение.
– Я предлагаю вам умерить и свое любопытство, и свои страхи. Не думаете же вы в самом деле, что я собираюсь вызывать каких-нибудь духов из неведомых глубин? Что за чушь!
– Я… я ничего такого и не думала, мистер Куэйл. Но ваши изыскания в области естественных наук, по- видимому, открыли вам весьма необычные области знания.
– Аккуратная фраза, вероятно, специально заготовленная, а? – он держал руки над зажженной спиртовкой, не прибегая к полотенцу, чтобы высушить их. – Поскольку вы надеетесь, что я смогу помочь вам в некоем деле, то не хотите величать меня маньяком, оккультистом, поклонником дьявола, или какой еще драматический эпитет может прийти вам на ум. – Он задумчиво посмотрел на почти невидимое голубое пламя спиртовки. – Итак, уверяю вас, никакого призывания духов не намечается. Позвольте сообщить вам одну очень простую вещь. Нет ни духов, ни ангелов, ни демонов, во всей Вселенной вообще нет ничего сверхъестественного. Есть только силы и энергии, которые не добры и не злы, но могут быть использованы теми, кто обладает достаточным знанием и искусством для того, чтобы подчинить их себе. Сверхъестественными называют всего-навсего те силы, которые ученые не в состоянии объяснить, потому что не понимают ничего, что выходит за сферу сугубо материального.
Я лишь смутно поняла его слова, но тем не менее меня пронзил холод. В этот момент он показался мне еще более лишенным человечности, чем какой-нибудь злодей, в самом деле пытающийся вызвать демонов. Он сел за стол, положил перед собой стеклышко и взял на палец чуть-чуть серого порошка. Я наблюдала, как он медленно лизнул его, снова прикоснулся к стеклышку и несколько раз втянул порошок по очереди в обе ноздри. Оставшийся порошок он медленно растер между ладоней.
Я чувствовала, что меня начинает мутить. Комната, казалось, потемнела, хотя из высоких окон по- прежнему лился солнечный свет. Он отодвинул стеклянную пластину в сторону, сложил руки на столе и сказал:
– Теперь мне поможет Элинор. Во мне напрягся каждый нерв.
– Элинор?! – воскликнула я.
Ничего мне не ответив, Вернон Куэйл продолжал сидеть, уставившись в пустоту. Его отстраненный вид снова заставил меня вспомнить Рильда, каким я видела его в большом монастыре Галдонга.
Я почти не удивилась, когда дверь 'Круглой комнаты' открылась и вошла Элинор.
– Ах, Джейни, это ты, – произнесла она тихим голосом, и в ее глазах появилась искорка радости, почти сразу же сменившаяся испугом. – Почему ты пришла?
Я улыбнулась и поднялась, чтобы подойти к ней и поцеловать. На ней было белое льняное платье, корсаж которого был отделан полосками бледно-коричневого бархата. Лицо на фоне платья казалось особенно изнуренным, волосы утратили блеск. Меня остановил голос Вернона Куэйла:
– Будьте добры не касаться ее, – резко сказал он. – Эмоциональный всплеск может погубить все предприятие. Сядьте на место, Джейни. Вас, Элинор, я тоже прошу сесть туда, где вы обычно сидите.
Негодуя про себя, я подчинилась. На лице же Элинор не отразилось вообще ничего. Она села в одно из трех покрытых черным лаком кресел спиной к западному сектору комнаты. Я впервые обратила внимание на то, что кресло вращающееся: оно было помещено на не совсем круглую платформу, которую дюйма на два над полом приподнимали колесики.
Вернон Куэйл подошел к шкафу, достал поднос, чашу, бутыль с чернильной жидкостью. Сцепив пальцы, чтобы не тряслись руки, я смотрела, как он наливает жидкость в чашу и протягивает ее Элинор. Не произнеся ни слова, она приняла ее из его рук и опустила глаза на черную поверхность. Вернон Куэйл стоял перед ней, сложив руки ладонями перед грудью пальцами вверх. Ее дыхание все больше замедлялось, веки опускались все ниже и ниже. Через несколько секунд она глубоко вздохнула, и ее глаза полностью закрылись.
Вернон Куэйл взял чашу из ее рук, и они медленно опустились ей на колени.
