– Так вы же вызвали, – говорит директор студии.
– По одному будем вызывать, одного режиссера, одного директора съемочной группы. Вот так. Так, вот сейчас тут обстановку надо создать: вот тут я сяду, посредине стол вот так поверните, справа от меня сядет директор студии, слева секретарь парткома, потом председатель фабкома рядом с секретарем парткома. Так. Это будет треугольник – две стороны. Ну, а председатель творческой секции, это вот Ромм, я с ним уже знаком. Это, товарищ Ромм, да, вы творческий работник, вы садитесь, где хотите, – хотите справа, хотите слева. Вот так, в ряд все, теперь редактора вот в угол – там двое. Это товарищ Зельдович, товарищ… кто еще там с ним приехал? Они записывать будут. Вот. А тут два стула: один для режиссера, а другой для директора съемочной группы. Вот тут, посредине комнаты, так чтобы сидели лицом к нам… Вот так… Остальную мебель вынести. Или отодвиньте в сторону. Так… Все. Ну, садитесь.
Все сели. Мизансцена «Тайной вечери»: Дукельский, как Христос, посредине. Ну, а стулья для режиссеров… даже не знаю, как подсудимые, что ли… не знаю. Посредине комнаты два стула.
Директор робко так говорит:
– Поскольку все пришли, может быть, все-таки позвать для знакомства?
– По порядку, я сказал, по очереди – одного режиссера, одного директора, вдвоем пусть входят. Я вот решил лично ознакомиться, как у вас тут на студии, что тут у вас происходит. Как работа? Какой порядок? Буду вот знакомиться, смотреть. Вот так… Какая-нибудь польза будет, товарищ Зельдович, записывайте впечатления. Ну, кто первый тут у вас режиссер?
Не помню уж, кого первым вызвали. Пришел режиссер, директор группы. Сели, вытаращив глаза. Против них сидит целая шеренга: Дукельский, справа директор студии, слева партком, фабком. Опять же справа творческая секция, и еще редакторы.
– Ну, что снимаете?
– Снимаем вот такую-то картину.
– Ну как… идут… дела?
– Да идут ничего.
– Жалоб нету?
– Да нет.
– Все… нормально?
– Нормально.
– Картина в плане?
– В плане.
– Ну все, можете идти. Следующего.
Следующие Преображенская и Правов. Входят вдвоем. Дукельский смотрит:
– Который из вас режиссер? Вы – режиссер? – Это он Преображенской.
Преображенская говорит:
– Да, режиссер Преображенская.
– А вы, значит, директор, Правов?
– Нет, я тоже режиссер, – говорит Правов.
– Я же сказал, по одному вызывать.
– А мы вдвоем.
– То есть как вдвоем? Председатель комитета говорит – по одному, а они идут вдвоем. Вот дисциплина. Нет дисциплины, нету.
– Так мы работаем вместе, вдвоем, – говорит Правов.
А Преображенская, у нее совсем от страху язык к гортани прилип, ничего выговорить не может.
– Вместе, как же одну картину вместе?
– Да, вот мы так вместе всегда работаем, вдвоем одну картину.
Вдруг Дукельский засмеялся, отрывисто так, каким-то странным смехом:
– Вот так, вдвоем… одну картину? Получается?
– Получается, – говорит, робея, Правов, и глаза у него уже совсем лезут из орбит.
– Позвольте, а директор группы где?
– Директор группы на натуре, на выборе натуры.
– А-а-а, так? Значит, вдвоем работаете? И ничего?
– Ничего.
– Ну, это мы еще подумаем, – сказал Дукельский. – Посмотрим. Ну, вот так. Значит, привыкли уже? Вдвоем?
– Вдвоем.
– Ну, хорошо. Позвольте, это вы вот, вы «Степана Разина» снимаете?
