видит: малыши за школой собираются — и в момент учуял неладное. Я бы внимания не обратил, а оказалось, правда, пацаны боятся переулком идти: с них там какие-то наглецы налог взимают насильственным путем. Ну вот… Я подумал, у Саблина, как говорится, душа лежит к мальцам… Но, — обратился он к Валерию, — если это не по тебе, так мы можем другую работу поручить.
— Нет, — возразил Валерий, — не надо. Это верно по мне.
— Очень хорошо, товарищи, — сказала Зинаида Васильевна, — что Саблин берется за дело с охотой. Надо бы пояснить, какие у него будут задачи. Но сначала два слова о реплике Гайдукова. Он в своей довольно-таки короткой реплике употребил два слова, нарушающих чистоту языка. Какие это были слова? Это были слова «пацан» и «малец». Многие наши учащиеся засоряют свою речь. Мы сегодня будем обсуждать поступок Ляпунова, который в этом особенно, так сказать, преуспел. И, мне кажется, Гайдукову, секретарю комсомольского комитета, культурному юноше, не стоит пользоваться словечками вроде «пацан».
— У меня вопрос к вам, Зинаида Васильевна, — сказал Гайдуков спокойно, — каким словом я, секретарь комитета, должен заменять слово «пацан»?
— Говорите «мальчик», — немедленно отозвалась Котова.
— Хорошо, мальчик, — согласился Гайдуков.
— Дер кнабе, дас кинд! — выпалил вдруг Кавалерчик.
— Что? — не расслышала Зинаида Васильевна.
— Я просто так, — сказал Борис.
— А все-таки?
— По-немецки «мальчик» — «дер кнабе», — дружелюбно сообщил Станкин.
— По-моему, это не имеет никакого отношения к делу, — нахмурилась Котова.
— Абсолютно, — вежливо кивнул Стасик.
— Пацан лучше! — решительно произнесла Лена Холина, которая до этой минуты не проронила ни звука и только покусывала в задумчивости кончик косы.
— Лучше кого?.. — не понял Гайдуков.
— Можно мне сказать? — Лена спохватилась, что не взяла слово. — Мальчик может быть и большой и маленький. — А пацан — это именно маленький мальчик. Поэтому пацан — лучше. Точнее.
— Правильно! — дружно поддержали Лену девочки-комитетчицы. — Раз уж…
— Холина допускает ошибку, — вмешалась Зинаида Васильевна. — Вы должны учиться говорить литературным языком. И не надо свою речь бессмысленно засорять.
— Зинаида Васильевна, а «Педагогическая поэма» написана литературным языком? — кротко спросила Лена.
— Ну конечно! — тотчас ответила Котова.
— Так вот, в «Педагогической поэме» Макаренко все время называет маленьких мальчиков пацанами, — не повышая голоса, но глядя на Зинаиду Васильевну торжествующими глазами, объявила Лена. — Значит, он тоже, как я, допускал ошибку?
И все в упор, с яростным любопытством смотрели на Котову: как она станет выбираться из положения?
Котова минуту была в замешательстве. Сказать, что ошибался Макаренко, она не смела. Признаться, что ошиблась сама, — не умела.
— Давайте будем поскромнее, — сказала Зинаида Васильевна с оттенком наставительности, — не будем себя на одну доску ставить с выдающимися писателями. А лучше повнимательнее будем следить за своей собственной речью, чтоб она была чище, без вульгарных словечек… Перейдем к товарищу Ляпунову.
— Разрешите мне… — начал было Валерий, желая вступиться за Лену, но Игорь замахал на него рукой. Валерий сел.
И перешли к Ляпунову.
Оказалось, что Ляпунов называл одноклассников «ложкомойниками». Ребята не обижались, но девочкам это не понравилось. И вот Ляпунов их иначе почти и не величает — только «ложкомойницами». Девочки оскорбляются.
Члены комитета в один голос втолковывали Ляпунову, что дразнить так девочек — глупо и бессмысленно; что голова дана человеку, чтобы думать; что он, «не мозгуя, тормозит налаживание дружбы с девочками», как выразился Станкин.
Ляпунов принял нахлобучку как должное. Он не отрицал, что глупо дразнил, мало думал, безмозгло тормозил. Но особенной вины за собой, видимо, все же не чувствовал и увещевающе повторял, что оскорблять никого не хотел: просто привязалось словечко и с языка не сходит.
— Жаргонное словечко, — вставила Котова.
— Наверное, да, — подтвердил Ляпунов с видом человека, который хотя и не в курсе дела, но вполне доверяет чужой учености.
После этого Котова долго еще поучала Ляпунова. Она цитировала высказывание Ломоносова о русском языке, постановление Моссовета о поведении подростков в общественных местах, поговорку «С кем поведешься, от того и наберешься» и закон о равноправии женщин. Все это было верно: и то, что говорил Ломоносов, и то, что постановил Моссовет, и то, что вещала поговорка, и то, что провозглашал закон. Но все это было хорошо известно, а главное, едва ли касалось Ляпунова, который умел вести себя в общественных местах и на права женщин посягал ничуть не больше, чем на права мужчин. И потому он выслушал все терпеливо, но без уважения. Ребята видели это. После того как Ляпунов не «для порядка», а вполне искренне признал: виноват, — вопрос для них был исчерпан. И они томились.
Выйдя из школы, члены комитета разделились на две группы. Девочки шли немного впереди, мальчики — сзади. Иногда расстояние между ними как бы случайно укорачивалось, они шумно перекидывались несколькими фразами, а потом снова либо девочки независимо ускоряли шаг, либо мальчики небрежно отставали. (Не очень-то, мол, за вами гонимся!..)
Некоторое время шли так — не врозь и не вместе.
— Здорово Лена Зинаиду Васильевну поддела! — нарочно громко сказал Гайдуков. — Опять девчата нам умственное превосходство показали!
Польщенные девочки приостановились. Граница между группами стерлась.
— А Зинаида-то не приняла боя! — заметил Ляпунов. — Так, мной заслонилась… Лучше б меня не было, ей-богу… — Он сделал неожиданный шутовской жест: будто на себя, опостылевшего, рукой махнул.
Ребята рассмеялись.
— Она поспешно заслонилась Ляпой, — веселился Кавалерчик, — а перед нами не поставила задач! Тебе известны твои задачи, а, Валерий?
— Мне известны его задачи, — вмешался Игорь Гайдуков и преувеличенно внушительным тоном отчеканил: — Значит, так: подтянуть пятый «Б», стать опорой классного руководителя пятого «Б», покончить с разболтанностью отдельных пионеров пятого «Б». Осознал, мальчик?
— Нет, правда, ребята, пятиклассники такие разболтанные бывают, что просто возмутительно, — сказала девочка, державшая Лену под руку.
— У «Художественного» спекулируют безбожно, — пожаловался Ляпунов, закурив и затянувшись.
— Одни у «Художественного» наживаются, другие в переулке, от школы в двух шагах, малышей обирают. Слыхал?.. Игорь говорил, — вмешался Станкин.
— При чем Игорь? — рассердился Ляпунов. — Сам я, что ли, не видал этих ложкомойников?!
— Ой! Опять он! — притворно ужаснулись девочки. — Как не стыдно! Слово давал!
— Виноват, — опомнился Ляпунов, — само вырвалось… Я к тому, что…
— Постой, — прервал Гайдуков. — Где к тебе, в конце концов, прилипло это самое… то, что само вырывается?
