– Что? Ты о чём таком подумал?
– Боюсь, что он мог потерять всё, – пробормотал я. – Дело-то серьёзное.
– Да уж, куда моему тикусё с настоящими преступниками тягаться!
Торико тоже испугалась и мяла край платья. Наверное, нагваль был всё же ей дорог. И правда, кто ещё, как не однорукий уродец, мог на неё позариться?
– Хотел бы я ему помочь, – проговорил я. – Всё-таки он мой учитель.
– Да пусть бы и пропал, хидой, – вдруг высказался мальчишка.
– Урусай, Хисаси-кун.
Я поболтал чашкой и допил остатки горького варева. Размякший мухомор лёг на язык, и я размолол его зубами. Кажется, товар мне попася никудышный, надо съесть всю пачку, чтобы проняло. Хоть ребёнку повезёт, если мамаша грибы не отнимет…
– Дерутся, значит, ваши роботы?
– Ещё как. Ноги у астронавта почти отваливаются.
– Иди-ка сюда, парень, – поманил я робота.
Тот повертел головой, словно не понял, потом всё же поднялся с порядочным треском в суставах и проковылял ко мне. Пока все глядели на него, я достал из кармана рубахи жучка Шрама. Когда робот добрался до моих ног, я поднял его на колени и повертел. Сунуть в него подслушку было никак невозможно, но показывать разочарование я не стал.
– Ну что ж, в тойрэ и домой, – вздохнул я. – Жаль, что связаться с Давидом нельзя. Или можно?
– Да кто же знает, где его носит? Вот если позвонит и скажет – приходи… Кто его кормить-то будет в подполье? Вот бакаяро! Просто слов нет. – Торико, похоже, так долго и яростно переживала события с другом, что выдохлась и говорила бесцветно, почти не волнуясь.
Я поднялся и пошёл в ванную комнатушку. И пока делал вид, что не могу нащупать ручку двери, успел затолкать жучка в щель между косяком и стеной, на самом верху дверного проёма. «Если он свяжется с ней, то не через смарт, – подумал я проницательно. – Недаром она купила этого Ер-2, ведь он тоже умеет выходить на спутники связи. Только бы питание не сдохло раньше времени».
Я вышел из туалета и стал одеваться.
– Егор-сан, – сказала гангуро. – Я видела в новостях, что ты тоже был ночью в зоопарке. Что ты там делал? Ты встретил Давида?
– Полиция меня об этом спрашивала, – подумав, ответил я. – Если я открою тебе секрет, ты никому не скажешь? – Она распахнула глаза и прижала ладонь ко рту. – Он же мой учитель, понимаешь? Между нами установилась невидимая энергетическая связь. Давид очень волновался, когда совершал это преступление, и это его волнение передалось мне через параллельный мир. Глупо звучит, правда? В полиции мне тоже не поверили, когда я им хотел про незримую связь поведать… Посоветовали к доктору обратиться.
Торико глядела на меня выпученными глазами, но не смеялась. Наверное, нагваль её и не к такому приучил.
– Я пошёл на его внутренний зов, а потом… Словно тьма обрушилась мне на разум. Я ничего не помню. Может быть, Давид испытал сильное потрясение?
– Ну? – выдохнула она.
– Всё пропало. Как будто Давид вообще исчез из мира живых. Вот теперь ты знаешь, почему я беспокоюсь о нём. Только ты не говори ему обо мне, если он вдруг позвонит, ёси? Это может стать для него ударом. Ведь он мой учитель и несёт за меня ответственность перед космосом. А тут взял и скрылся. Он станет мучиться угрызениями и потеряет бдительность, угодит в лапы полиции.
– Хай, хай! – горячо закивала Торико. – Обещаю.
Не знаю, поверила она в мои бредни или просто притворилась. Надеюсь, поверила. С виду она не такая умная девчонка, как Аоки или Тайша. Не говоря уж об Урсуле. Хотя гуманитарными технологиями занимается… Так же, наверное, как и я – генетикой. Я поглядел на своё отражение в лифтовом зеркале и покачал головой. Ну надо же! И как у меня мозги не закипели, когда я эту гаракуту про связь молол? Откуда вообще она у меня в голове так быстро возникла, с моим-то «замедленным мышлением»?
«В другой раз заранее готовься к таким вопросам», – указал я своему отражению.
21. Воскресенье
Утром я перекусил заморозкой и поехал к родителям. Не особо мне хотелось на них смотреть после всего, что я узнал от матери о «тайне» своего рождения. Но она позвонила вечером и очень просила приехать. Уж не знаю зачем. Пришлось согласиться…
В придорожном автомате я купил недорогую водку на тридиоле. Старикам в самый раз – от обычной «русской» не отличишь, зато ни похмелья тебе, ни прочих радостей. И мне, когда я на байке, лучше пить что-то подобное.
Мать сегодня расщедрилась и приготовила сугияки. Вытащила из кладовки хибати, нарезала мяса, овощей и пожарила всю эту кучу. Даже психоделических грибов, кажется, немного постругала. Я только надеялся, что не самых дешёвых. Предки от тридиола отказались, пили вино из кедровых орехов. Папаша, как всегда, таращился в голик и призывал нас заняться тем же самым.
– Ты больше не сердишься, Егор-кун? – спросила мать и вздохнула. Она сидела на стуле перед хибати какая-то скукоженная и почти не говорила.
– Даже не думал, – сказал я. – Так получилось. Это ведь ваша жизнь.
– Я всё-таки очень волнуюсь за Генки. – Она заметно приободрилась. – Как он?
– Не знаю, сидит всё время в халупе и не показывается. Даже камеру в сторону отвернул. Шимпанзе вроде нормальная, выходит погулять.
Мать в досаде махнула рукой и принялась опять твердить, что мне надо заняться поисками Давида, а то полиции на это дело плевать. Тут я не был с ней согласен, но спорить не стал. Стариков сроду ни в чем не убедишь, такая у них натура. Потом меня папаша терзал – подозвал к себе и горячо требовал экстази, пока мать посуду в машину кидала. Пришлось отделаться апоморфином.
– Я тут отличный сюжет про одного безумного дока поглядел, – похвалился оядзи. – Скупает органы у чернопаспортных, чтобы после их смерти сверхчеловека слепить. Ты тоже можешь себя продать.
– Я ещё сам себе нужен.
– Ну, смотри. Я же не прямо сейчас тебе предлагаю, а потом… Прославишься! – Кажется, папаша совсем выжил из ума. – Значит, у этого парня будет четыре сердца и два лишних ребра. И всё такое, самое лучшее. Эй, Мария! Давай с тобой в одного сверхчеловека объединимся?
– Бака, – проворчала та. – Хоть после смерти от тебя избавлюсь.
– А у меня полёты духа были, – поделился оядзи с гордостью, глядя на меня блестящим взором. – Сегодня ночью! Мне показалось, что я покинул своё тело. Раньше не верил, а теперь…
– Ну что ты гонишь опять? – возмутилась офукуро. – Полёты у него. Видел же в прошлом месяце передачу, там прямо доктор сказал, что это говорит об отказе угловой извилины. Да у тебя уже не только угловая, все перепутались.
– Вот-вот. Давно говорю, давай заменим мёртвые участки в мозгах на чипы, а ты всё ворчишь.
– Что ещё за чипы? Которые электронным зверькам ставят, что ли?
– Я зверёк тебе? Вот кем, значит, ты меня считаешь!
– Нет, с ним невозможно уже разговаривать, – пожаловалась мне мать.
– Не хочешь чипы ставить, давай таблетки от склероза купим. Те, что активность гиппокампуса восстанавливают. И тогда из склеротиков превратимся в умников, факт!
– Может, тебе ещё и шляпу магнитную купить? Мыслитель нашёлся! Меньше надо было экстази лопать, лучше бы мескалином закидывался. Сколько я тебе говорила – не глотай по две таблетки за вечер? А теперь уж не надейся, что мозги прочистятся!
Этим она папашу проняла – тот обиделся и напялил наушники от голика, а потом изловил в Инете игрушку и выпал из реальности. Я так понял по отблескам по краю его виртуальных очков, что он уселся в кресло пилота челнока. Ладно хоть при нас не стал летать, а то бы мы одурели от рёва «двигателей».
– Мне пора, – сказал я. – Спасибо за угощение.
– Иэ… Егор, ты помнишь?…
– Про Генки? День и ночь, – кивнул я.
До того, как ехать к «Падшему небоскрёбу», я немного голик поглядел. Сначала образовательный канал,
