– Так ведь не было преступления. Сами говорили – самоубийство.
– То-то и оно. А будь преступление, вам бы так просто не отделаться.
Отпечатки, то-се…Сами понимаете. – Он посмотрел на меня многозначительно, в ответ на что я только глупо хлопала глазами, ровным счетом ничего не понимая. Чтобы и в самом деле не нарваться на гипотетические неприятности, я постаралась больше вопросов не задавать и отвечать строго по существу, поэтому очень скоро была отпущена на все четыре стороны.
Тело Марго увезли, комнату отмыли, но жизнь в доме замерла. Я не стала спускаться к ужину, сделала на кухне два бутерброда с колбасой, налила себе чашку чаю и заперлась в своей комнате. Хотелось подумать. Не знаю, покончила с собой Марго или нет, но раны на ее руке не давали мне покоя. Как нарочно, в голове все время вертелась картина ее распростертого тела на полу и валяющийся рядом окровавленный нож. Это был самый обыкновенный нож, которым пользуются на кухне, с широким лезвием и деревянной ручкой. Таким лезвием просто невозможно проделать те аккуратные, круглые дырочки, которые я видела. Насколько я помню, никаких иных колюще-режущих предметов рядом не было. Чем же Марго себя поранила? Или это сделала не Марго? Что, если самоубийство инсценировано? Но ведь милиция не нашла никаких подозрительных следов. Самое главное, что они не обнаружили никаких следов сопротивления женщины. Вряд ли Марго позволила бы себя убить безропотно, как овечка. Не тот у нее был характер. Нет, ничего-то у меня не сходится. Судя по вопросам, которые задавал мне капитан, дело произошло глубокой ночью. Жаль, что я напилась до беспамятства так не вовремя. Возможно, будь я в здравом уме и твердой памяти, увидела или услышала бы что-то, что помогло бы мне распутать загадку. Внезапно я вспомнила о странном, полубредовом видении в окне. На самом деле я видела прижатую к стеклу руку или мне это приснилось? Эх, кабы знать наверняка. Но в тот момент я не понимала даже того, что нахожусь в чужой спальне, что уж тут говорить об остальном.
И все-таки, если допустить, что рука мне не привиделась, то тогда получается, что кто-то пробирался ночью по стене. Куда? Кто? Зачем? Слишком много вопросов. Я попробовала схитрить и зайти с другой стороны. Кому мешала Марго? «Всем»! – Услужливо подсказал внутренний голос и язвительно добавил: «Даже тебе она действовала на нервы». Ладно, про меня пока не будем. Рассмотрим остальных. Марго была, конечно, противная, но даже у нее не получилось насолить всем без исключения до такой степени, чтобы ее захотелось отправить на тот свет без очереди. Но некоторым она и в самом деле стояла поперек горла. Кому? Круглову, например. Или тому же Кибиткину. Писатель протестовал против утверждения Галицкой на главную роль до последнего, но Круглов отстоял Марго, поставив ультиматум – или мы оба или ни того ни другого. Сомневаюсь, что сделал он это из одного только расположения к своей пассии. Марго чем-то держала режиссера. И крепко держала. По-моему, она в последний день перед смертью слегка перегнула палку. Круглов не выглядит убийцей, слишком слаб морально и физически, да и провернуть все, не оставив следов, ему было бы затруднительно. Я успела заметить, что, как и все творческие люди, Круглов чересчур впечатлителен, любая малость способна вывести его из себя. Вот если бы Марго огрели чем-нибудь по башке, или зарезали бы ножом в сердце, то я была бы уверена, что тут не обошлось без режиссера, который обожал эффектные сцены как в кино, так и в реальной жизни. Но прокрасться ночью, совершить убийство, а потом инсценировать все как самоубийство, не оставив ни единой улики? Нет, для этого требуется кто-то более хладнокровный, чем вспыльчивый, нервозный Круглов. К тому же он был гораздо более мелким, чем Марго, ей не составило бы труда справиться с тщедушным режиссером. Да она бы его в бараний рог скрутила, он и опомниться бы не успел. И все же, я не могла полностью отвергнуть его кандидатуру. Если Круглов и не убивал, то мог видеть кого-то, кто пробирался в спальню девушки. Того, чья рука мелькнула в окне. Почему я так решила? Очень просто. Круглов частенько отлучался по ночам. Если он выезжал минувшей ночью, то мог оказаться в нужное время, в нужном месте. Вот только как заставить его рассказать об увиденном мне? Кроме этих двоих мне совсем не нравился Игнатьев Антон, уж больно пакостная улыбочка мелькнула на его лице там, в коридоре. Галицкую он не любил, но не из-за общей вредности характера. Этой бестии удалось заставить Круглова дать ей несколько дополнительных сцен, за счет того, что были урезаны эпизоды Антона. Он рвал и метал, в бессильной злобе изрыгая проклятия. Как и любой актер, Антон стремился заполучить в фильме как можно более объемные эпизоды, а в результате интриг Марго его большая роль превратилась в чисто номинальное мелькание на экране. И потом, его ногти! Как я могла забыть о ногтях. Я хорошо помнила длинные ногти у руки в окне, которые скрежетали по стеклу. У Антона были как раз такие же. Вот только была ли рука в действительности? Был у меня и еще один подозреваемый, о котором я старалась не думать. Я говорю о Гордееве. Он мне нравился, скрывать это от себя самой было бессмысленно, но его поведение прошлой ночью нельзя было назвать безупречным. Подозреваю, что он специально напоил меня, никогда еще я так не напивалась до этого случая. Но с какой целью? Если он сказал правду, и между нами ничего не было, то для чего было приводить меня в бессознательное состояние? Утром он первым делом заявил на допросе, что провел ночь со мной. Я подтвердила его слова, но на самом деле я не знаю, было ли так на самом деле? Действительно ли он все время был со мной рядом или…Мне не хотелось об этом думать. Я была готова сделать что угодно, лишь бы доказать себе, что мои подозрения беспочвенны. Для этого надо было выяснить, что произошло на самом деле. Кто карабкался по стене, кто убил Марго, и убили ли ее вообще?
ГЛАВА 27
Следующий день принес две новости. Первая: Кибиткин уехал, никого не предупредив. С нас не брали подписку о невыезде, так что каждый мог передвигаться совершенно свободно, однако, поспешный отъезд писателя меня насторожил. Вторая новость заключалась в том, что Антон получил несколько дополнительных эпизодов, к съемкам которых приступили немедленно. Собственно говоря, это были те самые эпизоды, которые отобрала у него Марго, так что, как я и предполагала, Антон получил свою выгоду от ее смерти. Однако, удивляло, что Круглов так быстро согласился вернуть все на свои места. Он был в отвратительном настроении. Не похоже, что он в восторге от собственного решения. Чтобы не выбиваться из графика, снимали сцены, где не была задействована Марго. Тем временем в Москве велись активные поиски новой актрисы. Майя и Анжелика, временно свободные, слонялись по дому, стараясь держаться подальше от съемочной площадки, где бушевал Круглов. Сама я испытывала двойственное чувство: с одной стороны мне хотелось поговорить с ним о прошлой ночи, но с другой – соваться к нему в данную минуту было небезопасно. Я находилась здесь на птичьих правах и ему ничего не стоило выгнать меня, попади я под горячую руку. Нужны были веские причины, чтобы начать разговор, но у меня их не было.
От нечего делать, я тоже слонялась по дому, пользуясь случаем, чтобы рассмотреть уникальное здание. Посмотреть было на что и я провела довольно много времени, исследуя закоулки. В частности, мне удалось обнаружить лестницу, ведущую в подвал. Раньше я ее не замечала, так как практически не бывала в этой части дома. Поскольку все остальное я к тому времени уже осмотрела, подвал меня заинтересовал, хотя я и догадывалась, что это обычное подсобное помещение. Тем не менее, я стала осторожно спускаться по тускло освещенной лестнице вниз, ступенька за ступенькой. Почему-то подвалы и чердаки обладают магической притягательностью для людей. По крайней мере, во многих триллерах и ужастиках именно в подвалах обитает всякая нечисть. Но данный подвал, как и следовало ожидать в реальной жизни, оказался совершенно обыкновенным, даже не слишком темным, так как под потолком имелись три окна, которые пропускали достаточно света. Попасть сюда тоже было несложно – подвал попросту не был заперт. Да и зачем? Красть отсюда было нечего. Здесь хранились никому не нужные запасы угля, сваленные внутри грубо сколоченного из широких необструганных досок бункера. Прямоугольная тень, отбрасываемая этим ящиком, стелилась по полу, напоминая чернильное пятно, куски антрацита тускло поблескивали. Вдоль стен располагались длинные полки, но кроме пыли на них ничего не было. Хотя нет, на самой нижней стояла свеча, точнее – сильно оплавленный огарок. Поскольку я не обнаружила ничего более интересного, то свеча привлекла мое внимание. Я сразу заметила, что она появилась здесь совсем недавно: на ней не было ни пылинки. Кто притащил ее сюда? И зачем? Подвалом не пользовались, ходить сюда не было надобности, но если кому-то и взбрело бы в голову таскаться сюда ночью (днем не нужно было дополнительного освещения, хватало света, падающего из окошек), то зачем пользоваться свечкой? Здесь, как и во всех остальных помещениях, имелось электрическое освещение. На всякий случай я пощелкала выключателем и убедилась – все работало! Включив свет, я обнаружила еще одну дверь, точнее, дверцу – низкую и маленькую. Заинтересованная тем, куда ведет эта дверь, я направилась к ней, и вдруг услышала, как за ней что-то упало и покатилось по полу. Я остановилась, не решаясь идти дальше. Что там может быть? Мне вдруг стало не по себе. И зачем я только залезла в этот подвал? Потом мне стало стыдно. Чего я
