– О Господи!
– Вы его знаете?
– Да, он приходил и задавал вопросы, – проговорила она сквозь икоту.
Меня словно ударили в солнечное сплетение. Впервые в этом проклятом городе кто-то узнал Люка.
– Когда это было?
– Не знаю. Летом. Кажется, в июне.
– Он расспрашивал вас о Сильви Симонис?
– Да… Хотя нет. Об этом он знал больше вас. Ему нужны были доказательства. Он догадался, что алиби с больницей яйца выеденного не стоит, и говорил, что такое уже было в каком-то знаменитом деле. Кажется, Франсиса Ольма.
Точно. В мае 1989 года Франсис Ольм был признан невиновным в убийстве пятидесятилетней женщины в окрестностях Бреста. Он якобы находился в то время в Медицинском центре имени Ленека в Кимпере. И подтверждалось это записями показаний термометра. Позже алиби было опровергнуто. Внутренний голос произнес: «Люк – лучший полицейский, чем ты».
– Что вы ему сказали?
– То же, что и вам.
Я открыл дверь и вышел в коридор. Мозг сверлила одна мысль: Люк Субейра нашел-таки в Сартуи своего дьявола. И имя этого дьявола – Сильви Симонис.
48
Я перетряхнул все часы, ощупывая, переворачивая, осматривая каждое основание, каждый механизм. Корпуса с замысловатыми украшениями, обрамленные золотом циферблаты, песочные часы из лакированного дерева. И ни намека на тайник со сдвигающейся панелью. Я решил перевернуть «дом с часами» вверх дном. Не пропустив ни пяди. Если Сильви Симонис поклонялась дьяволу, то должны были остаться следы этого культа.
Ставя последние часы на место, я вынужден был признать: охота была неудачной. Я осмотрелся. Изучил каждый инструмент на рабочем столе, перевернул каждую дощечку, проверил каждую ножку. Ничего. Я простучал паркет и стены. Тоже ничего. Ни единой шатающейся доски, никакого гулкого звука.
Я сбросил плащ, бегом поднялся по лестнице на узкую галерею и взобрался на чердак. Кабинет Сильви. Здесь я решил начать все сначала, тщательно обыскивая каждую комнату сверху донизу, пока не доберусь до подвала и гаража.
Я осмотрел изнутри и снаружи все шкафчики. Встав на колени, я ощупал их дно – ни щелочки, ни шероховатости. Стены были обтянуты полотном. Я сдвинул мебель в середину комнаты, схватил с рабочего стола нож, рассек ткань и содрал кусок за куском. Ничего. Затем я в разных местах простучал стены. Все без толку. Оставался только покатый потолок, утепленный стекловатой. Пробив несколько дыр, я засунул в них руку, но не нашел ничего, кроме обивки.
Тогда я отодрал ковровое покрытие. Просовывая в щели кончик ножа, я проверил каждую половицу. Безрезультатно. Я поднялся, мокрый от пота, и уставился на пол: голое дерево, усеянное клочками стекловаты, обрывками ткани и коврового покрытия. Неужели ложный след?
Я спустился этажом ниже, по дороге тщательно обследуя каждую ступеньку. Темнело. Хотел было зажечь электрический фонарь, но батарейка села.
Вот дерьмо! У меня в багажнике валялся блок химических фонарей. Я скатился с лестницы и бросился к машине, которую, как и в прошлый раз, оставил в тупике, открыл коробку и горстями стал засовывать трубки в карманы. Потом, не выходя из тени, вернулся в дом.
Первую трубку я разбил в спальне Сильви. Вокруг вспыхнуло зеленоватое сияние. Зажав палочку зубами, я возобновил поиски. Мебель, стены, паркет. Результат тот же, что и наверху, разве что вспотел еще сильнее.
Меня одолели сомнения.
Усевшись по-турецки, я стал анализировать коварное преступление Сильви. Алиби, связанное с больницей. Действительно ли она принимала гормоны, чтобы спровоцировать болезнь? Откуда она узнала о том, что температуру в больнице не измеряют в определенное время в присутствии медсестры? Я вспомнил лик дьявола, выглядывающий из-за часовых стрелок. Этим дьяволом оказалась сама Сильви, и ее алиби было безупречно. Чтобы убить своего ребенка, она вырвалась из времени. Нарушила его ход, чтобы совершить свое чудовищное дело.
Доводя свое алиби до совершенства, она придумала последнюю деталь – телефонный звонок в больницу. Само по себе это исключало ее из числа подозреваемых. А все было очень просто. Вернувшись с очистных сооружений, она зашла в телефонную кабинку, набрала номер коммутатора, назвала собственную фамилию, добежала до палаты и сняла трубку. Ведь никто не слышал, как она говорила по телефону…
Я снова услышал смех Ришара Мораза: «Как по-твоему, я бы втиснулся в эту будку с моим-то брюхом?» Он бы не втиснулся, зато Сильви, которая, судя по протоколу вскрытия, была ростом метр шестьдесят и весила пятьдесят один килограмм, сделала это без малейших усилий.
В тот же вечер она позвонила родителям мужа и с помощью диктофона передала последнее сообщение: «Девочка уже в колодце…» Как ей удалось так изменить голос? И почему она взяла за основу местную считалочку? Зачем так усложнять весь этот кошмар?
Светящаяся трубка погасла. Пришлось разбить новую. Ответов у меня не было, но я не сомневался, что знаю правду. Сильви Симонис, хранительница христианских устоев, переметнулась на сторону Лукавого. Дьяволом, преследовавшим Манон, была она сама. Именно этого дьявола так опасался Тома Лонгини. И дьяволом, обитавшим в «доме с часами», тоже была она. Если только не наоборот: этот дом со своими легендами превратил ее в дьявола. Как бы то ни было, Сильви Симонис поклонялась Сатане и принесла ему в жертву свою дочь. Но должны были остаться какие-то следы! Дьявол наложил на этот дом свой отпечаток.
Я продолжил поиск в коридоре: содрал обои, исследовал паркет. Ничего. Ванная комната – пустая трата
