Я полз по саду и осматривался. Нечего было и думать о том, чтобы заметить человека в камуфляже или хотя бы отблеск оптики винтовки, потому что в наши дни оптические прицелы изготавливают из полимеров и дымчатого стекла. Но все же я искал хоть какого-нибудь промелька, обводя взглядом каждую кочку, каждый куст на вершине холма.
Ничего.
Нырнув в промытую ручьями ложбинку, я начал карабкаться по ней вверх. Через каждые пятьдесят шагов я осторожно высовывал голову и прикладывал руку к глазам. По-прежнему ничего. Стрелок, по- видимому, укрылся за кучей веток и листьев в своем камуфляжном костюме. Может быть, он даже подобно снайперам в Сараеве прорыл себе для стрельбы коридор в несколько метров…
Я продолжал подниматься. В кипарисах над моей головой шумел ветер. Еще разок оглядев окрестности, я вдруг заметил вспышку. Мимолетную, еле различимую. Блеск чего-то металлического на солнце. Кольца, цепочки, безделушки. Я почти побежал, высоко поднимая ноги, чтобы не сильно шуметь. Я больше не размышлял, не анализировал. Я готовился к бою, сосредоточившись на своей цели, находящейся в двухстах метрах от меня, если судить по линии наклона в тридцать градусов.
Наконец вершина холма.
Еще шаг, и мне открылась перспектива.
Он был здесь, под деревом.
Огромный, в защитного цвета накидке с капюшоном, невидимый снизу.
Стоя на одном колене, он менял оружие или перезаряжался. Великан. Под накидкой свыше ста пятидесяти кило веса. Толстяк, который уже два раза вставал на моем пути. В тупике, в Катании, и на лестнице в Ватикане.
Я сделал большой круг и снова вернулся к нему, но уже сзади. Я был всего в десяти метрах от него. Он свинчивал глушитель с винтовки. Должно быть, ствол был очень горячий. Он то хватался за него, то снова отпускал.
Три метра. Метр… В этот момент – по-видимому, под влиянием какого-то шестого чувства – он начал оборачиваться, но я не дал ему завершить движение. Я упал на него сверху, левой рукой сжав толстяку горло и заведя нож ему под подбородок.
– Брось винтовку, – выдохнул я. – Иначе, клянусь, рука у меня не дрогнет.
Он не шевелился. Повиснув на нем сзади, я вообразил, будто заваливаю быка, и на добрый сантиметр вдавил лезвие ножа ему в шею. Нож утонул в жирной плоти, не прорезав ее:
– Брось винтовку, чертов ублюдок… Я не шучу!
Он все еще колебался, потом отбросил оружие на метр от себя. Не совсем надежное расстояние. Я прошептал:
– Теперь ты тихонько повернешься и…
Что-то сверкнуло у него в правой руке, описав дугу. Я увернулся. Нож из экипировки коммандос просвистел в пустоте. Я надавил коленом ему на почки, вынудив его выпрямиться. Он снова пустил в ход клинок, пытаясь достать меня слева. Мне опять удалось избежать удара, отклонившись назад и упершись пятками в землю.
Он попробовал повернуться. Силища у него была фантастическая. Новый замах, теперь сверху. На этот раз он зацепил мне плечо. Я вскрикнул и рефлекторным движением всадил нож ему под правое ухо. До самой рукоятки. Фонтан артериальной крови прорезал небо.
Гигант наклонился вперед, перевалился с одного колена на другое. Не вынимая ножа, я сделал движение мясника, отрезающего голову быку. Кровь залила мне руки, обдав жаром и без того горящую кожу. Плоть моего убийцы смыкалась вокруг клинка в отвратительном засосе, обволакивала его на манер подводного моллюска.
Подскочив, он встал на подошвы, и ему удалось приподняться, но он тут же завалился назад. На меня обрушились все его сто пятьдесят кило, и у меня перехватило дыхание.
Я потерял сознание, но тут же очнулся, вдавленный в грязь. Моя ладонь по-прежнему сжимала рукоятку ножа. Убийца бил ногами и руками, как гигантский спрут, заливая меня кровью.
Я задыхался. Через несколько секунд я перестану соображать, и это будет моим концом. Мне пока не удалось достигнуть желаемого – довести разрез до его левого уха. Помогая себе второй рукой, я завершил дело.
Потом, отталкиваясь спиной и локтями, я сделал последнюю попытку освободиться. Наконец толстяк качнулся в сторону. Он опять замахнулся, пытаясь достать меня снова, но в руке у него ничего не было. Он два раза перевернулся и, скатившись по склону на несколько метров, запутался в складках своей накидки.
Я выбрался из грязи и прислонился к дереву, чтобы передохнуть. Воздух не шел в легкие, горло перехватило, голова кружилась. Внезапно все мое нутро перевернулось, и меня вырвало у подножия дерева. В висках бешено стучала кровь. Лицо покрывала ледяная испарина – предсмертная испарина.
Не помню, сколько я простоял на коленях. В совершенном изнеможении, в полной прострации. Наконец я поднялся и посмотрел на мертвеца. Он лежал на спине со скрещенными руками в пяти метрах от меня. С откинутым капюшоном, открывающим круглое лицо, обрамленное короткой бородой. Рана на шее походила на ожерелье, черное и ужасное. Рукоятка моего ножа при падении отломилась.
Под громкий стук крови в висках я вдруг сделал открытие.
Этого я тоже знал.
Ришар Мораз, первый подозреваемый в деле Манон Симонис.
Тот человек с кроссвордами. «Еще увидимся», – сказал я ему в баварской таверне. Так и случилось. У него на всех пальцах кольца. Они-то и пустили солнечного зайчика, послужившего мне сигналом.
На среднем пальце левой руки я заметил необычный перстень с печаткой.
