море.
– Хеллоу?
Я назвал себя по-английски. Мужчина свободно продолжил на том же языке. Он уже разговаривал с Фуко. Он был в курсе нашего расследования и был готов мне помогать. Слышимость была хорошая. Словно отполированная морским ветром. Я тут же задал ему вопрос о предсмертном опыте Раймо.
– У него были какие-то воспоминания, – подтвердил психиатр.
– Он вам описал того, кто ему являлся?
– Раймо говорил о ребенке.
– О ребенке?
– Скорее о подростке. О ком-то очень юном, толстеньком, плавающем в темноте.
– Описал ли он вам его лицо?
– Насколько помню, да. Раздавленное лицо. Или изуродованное. Раймо говорил о свисающих клочьях мяса. Морда окровавленного бульдога…
Еще один кошмар. Но ничего общего со стариком Люка и с ангелом Агостины. У каждого «лишенного света» свой собственный демон.
Я продолжил свою мысль:
– Не думаете ли вы, что это видение было ему внушено кем-то из его окружения?
– Каким образом?
– Может, из памяти выплыл чей-то забытый облик, искаженный бредом?
– Нет, я интересовался его прошлым. Никого похожего рядом с ним никогда не было. Да и разве такой кошмар встречается в реальности?
Мой психоаналитический след завел в тупик. Валтонен продолжал:
– У вас есть другие свидетельства подобного рода?
– Да, несколько.
– Мне было бы интересно с ними познакомиться.
– Ради бога, только чуть позже. Когда у меня будет больше времени, я пошлю вам всю документацию. Обещаю.
– Спасибо. У меня последний вопрос.
– Говорите.
– Все ваши другие свидетели стали убийцами?
Я подумал о Люке. И против воли, о Манон. И сухо ответил:
– Нет, вовсе нет.
– Тем лучше. В противном случае это походило бы на эпидемию бешенства.
Поблагодарив его еще раз, я разъединился.
Пора было подбивать бабки.
По-настоящему браться за расследование и завершать его.
Пора было допросить Люка.
98
Теперь Люк находился в специализированном клиническом центре Поль-Гиро в Вильжюиф. В данном случае слово «специализированный» было эвфемизмом, означавшим «психиатрический». Люк сам подписал распоряжение о помещении в эту лечебницу на «непринудительное лечение», то есть он мог выходить когда хотел.
Я добрался до клиники, когда день уже начинал меркнуть. Сколько хватает глаз – черная ограда, отделяющая обширную территорию от пригородных особнячков. Паскаль Зукка, психиатр-гипнотизер, объяснил мне, где найти Люка. Я вошел в ворота, повернул налево и пошел по аллее, вдоль которой стояли двухэтажные постройки. Каждый корпус напоминал самолетный ангар – бежевые стены и выпуклая крыша.
Я отыскал корпус 21. Сестра в регистратуре взяла связку ключей и повела меня в глубь здания. Длинное помещение, разделенное переборками, в которых были двери с круглыми окошками, напоминало внутренность подводной лодки. Нужно было пересечь отсек, чтобы попасть в другой: в столовую, телевизионную комнату, мастерскую трудотерапии… Все было совершенно новое – желтые стены, красные двери, белые потолки с встроенными светильниками. Мы беззвучно шагали по черно-серому линолеуму.
У каждой двери женщина доставала ключ. Мы шли мимо пациентов, которые плохо вписывались в сверкающий современной отделкой интерьер. Они были еще не «отремонтированы». Большинство смотрело на меня, открыв рот. Лица без выражения и пустые глаза.
У одного мужчины выпирало вбок бедро, словно выдернутое из сустава. Другой пациент, согнутый пополам, сверлил меня злобным глазом, в то время как второй его глаз созерцал пол. Я шел, стараясь не смотреть на этих бедняг. Самыми жуткими были те, в ком не замечалось ни проблеска сознания. Серые, потухшие существа, чья болезнь пряталась глубоко внутри. Невидимая глазу.
