назад была страшно модной, – она лукаво на него посмотрела: – «Как упоительны в России вечера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки…»
Он рассмеялся.
– Хочешь этой чепухой пробудить во мне ностальгию?
– Да нет, зачем?
Они замолчали. Вскоре он заметил, что Ника опять задремала. И вдруг в памяти всплыло смешное, трогательное слово «козичка». Когда-то давным-давно он с друзьями поехал в августе отдыхать в Молдавию. Они жили в пансионате недалеко от Дубоссар, на самом берегу Днестра, ловили рыбу, ведрами ели дивные фрукты, ведрами же пили домашнее вино, увивались за девушками, словом, наслаждались жизнью. Он тогда окончил четвертый курс и чувствовал себя счастливым и свободным. За вином они ездили в деревню под смешным названием Малавата, где его восхищали увитые виноградом дворы, крашенные синькой дома и потрясающе вкусная деревенская еда – плечинты с творогом, жареные перцы, домашняя брынза и мелкая, сваренная с кожурой молодая картошка, которую надо было макать в блюдце с постным маслом и очень крупной солью… Все эти яства выставлялись на стол во дворе, когда они приезжали за вином к деревенскому учителю и его жене, носившей поэтическое имя Виорика. А у Виорики была коза, удивительно нежное и грациозное создание, никогда раньше он не видал таких красивых коз – серо-бурая, с точеными рожками… «Козичка» ласково называла ее Виорика. Им всем страшно нравилось это слово. Козичка. А однажды утром, когда они валялись на пляже, Марик толкнул его в бок и прошептал:
– Посмотри, Влад, какая козичка появилась!
Он лениво приоткрыл глаза и замер: у кромки воды стояла девушка лет семнадцати, не больше. Тоненькая, казалось, вот-вот переломится, коротко стриженная и совершенно белая. Солнце еще не успело коснуться ее нежной кожи.
– Козичка, правда…
– Хороша, да? – шептал Марик. – Чур, моя!
– Ни фига! – сказал он и вскочил. – Девушка, вам нельзя долго быть на солнце! – окликнул он козичку.
Она обернулась, смерила его кокетливым взглядом и одарила такой улыбкой, что у него все поплыло перед глазами.
– Как тебя зовут? – хрипло пробормотал он. – Меня – Влад.
– А меня Ника.
Это была любовь с первого взгляда. Она приехала с родителями, что создавало кучу проблем, но все равно от тех дней осталось упоительное воспоминание о жарком, сухом, пахнущем степью воздухе, о цикадах, гортанных криках горлиц, прохладной воде Днестра и о сумасшедшей влюбленности в тоненькую, полную жизни девочку, козичку.
А потом было много всякого. Он хотел сразу на ней жениться, но она еще не окончила школу, и ее родители были против, потом умер ее отец, а он с головой ушел в свою науку… Да мало ли что было в те годы… И вот он опять похитил свою козичку… В то лето он частенько увозил ее на лодке – и это у них называлось похищением… Все это хорошо и мило, но нам ведь совершенно не о чем говорить, кроме прошлого. А прошлое – опасная тема. Мы целую жизнь прожили врозь, в разных мирах.
У нее свой мир, о котором я не очень-то хочу знать… Зачем мне все эти русские заморочки – Чечня, вечные кризисы, рухнувшие ценности, новые идолы… Я этого не хочу! Мне и своих забот хватает. Тогда какого черта я везу ее в Амстердам? Чтобы трахнуть? Или чтобы загладить свою вину? Да какая там вина! Если бы я остался в России, что бы меня ждало? У них там наука просто рухнула. Значит, я все равно бы уехал, только позже, уже не таким молодым, отягощенным кучей забот, семьей, растерявшим в политических страстях свои силы и талант. Интересно, она это понимает? Наверное, да, она ведь ни словом меня не укорила… Да и не так уж у нее все плохо… в конце концов, она сама виновата, что не ужилась с тремя мужьями. Вот говорит же, что была Марку плохой женой… А я подозревал, что Марик в нее влюблен. Он всегда смотрел на нее с обожанием. Жаль его, беднягу, так рано умер… А я вот умер-шмумер… Да, конечно, мы чудовищно далеки друг от друга, и, наверное, нет никакого смысла сближаться, не перепрыгнет она океан, и я не собираюсь его перепрыгивать… Так, может, оставить все как есть и повернуть назад, пока не поздно? То есть поехать сейчас в Бонн – и дело с концом? Но почему же мне так хорошо, так легко и приятно – оттого что рядом дремлет эта постаревшая козичка? И тут он увидел, что впереди скапливаются машины. Неужели пробка? Да, похоже на то. Видимо, какая-то авария. Только этого еще не хватало!
И совершенно некуда свернуть. Вот незадача! Он затормозил, и тут же Ника открыла глаза.
– Что? Мы приехали? – сонно пробормотала она.
– Приехали! Пробка, черт бы ее взял!
– Ой, это надолго?
– Понятия не имею! Выспалась?
– Да, знаешь, мне приснилось, как мы с тобой на лодке катались…
– Не гребли, а целовались?
– Во сне мы не целовались…
– Так давай наяву поцелуемся, надо же что-то делать в пробке.
– Ну вот еще!
– Какие у тебя волосы красивые…
Он протянул руку и погладил ее по голове.
– И мягкие…
– Влад, не начинай!
– Почему? Я никогда раньше не видел тебя с такими волосами, мне очень нравится… А помнишь, ты всегда носила зеленые бусики… Они у тебя живы? – И он дотронулся пальцем до ее шеи. Она чуть отстранилась. А он положил руку ей на шею, сзади, под волосами, он знал, это ее взволнует. Она и вправду вздрогнула. Ага, действует. И он стал поглаживать это местечко.
– Влад, прекрати!
– Ни за что! – страстным шепотом ответил он, повернул ее к себе и поцеловал.
– Пусти! Пусти, дурак! – слабеющим голосом простонала она, пытаясь вырваться.
А – пущу, если только ты согласишься поехать в Амстердам! А не то прямо тут тебя изнасилую! На глазах у изумленной публики, – смеялся он.
– Опять двадцать пять! Не хочу я в Амстердам!
– Дело твое, тогда терпи! – И он опять стал целовать ее.
Она больно ущипнула его в плечо.
– Ай, что ты делаешь, крэйзи!
– Влад, мы так не договаривались!
– А я думал, ты обидишься, если я не стану к тебе приставать. Вы же, бабы, такие… Лезешь к вам – плохо, не лезешь – еще хуже!
– Просто надо соображать, когда, как и к кому лезть! Ко мне – не стоит!
– Вообще не стоит или именно здесь?
– Вообще!
– А почему, интересно?
– Влад, как это ни пошло звучит, но между нами Атлантический океан. И как ни старайся, его не перепрыгнешь…
Черт побери, она опять читает его мысли и выражает их его словами…
– Ника, зачем мыслить так глобально? Тут тебе и география, и история, и философия, если хочешь. Лишнее все это! Мы просто мужчина и женщина, которых тянет друг к другу.
– А, ну да… Физиология, и больше ничего? Мне это не нужно.
– Но ты же сама говорила, что не умеешь любить. Ты сама себе противоречишь, голубушка!
– Ничуть, просто не желаю быть для тебя подножным кормом.
– То есть?
– Ну не встретилась бы я тебе, лез бы сейчас к любой другой…
– Но ты же встретилась!
– Я встретил вас, и все былое… так, что ли?
