что там расположен кабинет.
Не успел Эраст Петрович сообразить, что сие может означать, а из кабинета уж появился достопочтенный, собственной персоной. В домашней куртке, в мягких туфлях, то есть самого безмятежного вида.
– Чему обязан, мистер... Фэндорайн? – спросил он, глянув на карточку. – Ах да, мы ведь, кажется, знакомы.
Что за наваждение! Уже полдень, а труп Суги не обнаружен? Невозможно!
Обнаружен, но Булкокс, главный советник правительства, об этом не извещен? Исключается!
Извещен, но не переполошился? Абсурд!
И тем не менее факт оставался фактом: Булкокс предпочел остаться дома. Но почему?
Эраст Петрович скосил глаза в приоткрытую дверь кабинета и увидел, что в камине пылает огонь. Так вот в чем дело! Сжигает компрометирующие бумаги! Стало быть, еще как переполошился! Умный все- таки человек. И дальновидный. Почуял опасность!
– Что вы молчите? – досадливо поморщившись, спросил британец. – Что вам угодно?
Фандорин отодвинул достопочтенного в сторону и вошел в кабинет.
Но никаких бумаг возле камина не было, лишь горка сухих веток.
– Да что, черт подери, это значит?! – последовал за ним Булкокс.
Эраст Петрович неучтиво ответил вопросом на вопрос:
– Что это вы камин растопили? Нынче лето.
– Я каждое утро его протапливаю тамарисковыми ветками. Дом новый, сыроват. И запах дыма мне нравится... Послушайте, сэр, вы очень странно себя ведете! Мы едва знакомы! Немедленно объясните, что происходит! С какой целью вы явились?
Терять теперь было решительно нечего, и Фандорин ухнул, как в омут головой:
– Чтобы забрать у вас даму, которую вы удерживаете здесь насильно!
Булкокс только рот раскрыл и захлопал ресницами, такими же рыжими, как и шевелюра.
А титулярный советник, который, по французскому выражению, уже a jete son bonnet par-dessus le moulin [29], развивал атаку, которая, как известно, является лучшим видом обороны при плохой позиции:
– Запугивать женщину – подлость и недостойно джентльмена! Впрочем, какой вы джентльмен! Прочь с дороги, я иду к ней!
Хотел пройти мимо, но Булкокс преградил путь, схватил вице-консула за лацканы.
– Убью, как бешеную собаку, – прошипел британец, и у самого глаза стали бешеные.
Эраст Петрович ответил не менее хищным шипением:
– Убьете? Сами? Ой, вряд ли. Смелости не хватит. Скорее «крадущихся» подошлете.
Пихнул соперника своими замечательно натренированными руками – да так, что достопочтенный отлетел в сторону и опрокинул стул.
На грохот из двери высунулся лакей, его вытянутая английская физиономия сделалась еще длинней.
– Какие крадущиеся?! – ошеломленно вскричал британец. – Да вы буйнопомешанный! Я заявлю ноту вашему правительству!
– Валяйте! – буркнул Фандорин по-русски.
Хотел взбежать вверх по лестнице, но Булкокс ринулся вдогонку. Ухватил русского за фалду, стянул вниз.
Вице-консул развернулся и увидел, что главный правительственный советник встал в стойку для бокса.
Ну, бокс это не дзюдзюцу, тут Эрасту Петровичу тушеваться не приходилось.
Он тоже изготовился: левый кулак вперед, правым прикрыть челюсть.
Первая схватка закончилась с ничейным результатом – все нанесенные удары были парированы.
При второй сшибке вице-консул получил крепкий тычок в корпус, а ответил недурным хуком слева.
Здесь бой был прерван, потому что женский голос воскликнул:
– Алджи! Что это?
На площадке лестницы стояла О-Юми в ночной сорочке, поверх которой был накинут шелковый платок. Ее неубранные волосы рассыпались по плечам, сквозь них просвечивало солнце.
Эраст Петрович задохнулся, опустил руки.
– Это русский! – возбужденно крикнул Булкокс. – Он сошел с ума! Утверждает, что я удерживаю тебя насильно. Решил немного привести этого болвана в чувство.
О-Юми двинулась вниз по ступенькам.
– Что с твоим ухом, Алджи? Оно оттопырилось и красное. Нужно приложить лед.
От семейственного, домашнего тона, которым были произнесены эти слова, от дважды повторенного «Алджи», а более всего от того, что она на него даже не посмотрела, у Эраста Петровича возникло ощущение, что он стремительно падает в пропасть.
Не только говорить, но и дышать было трудно, но все же Фандорин хрипло выдавил, обращаясь к О-Юми:
– Одно слово. Только одно. Я – или – он?
Булкокс, кажется, тоже хотел что-то сказать, но у него сорвался голос.
Оба боксера стояли и смотрели, как черноволосая женщина в легком, просвечивающем на солнце одеянии спускается по лестнице.
Спустилась. Снизу вверх укоризненно взглянула на Эраста Петровича. Со вздохом сказала:
– Ну что за вопрос. Конечно, ты... Прости меня, Алджи. Я надеялась, что у нас всё закончится иначе, но, видно, не суждено...
Британец был совершенно сражен. Заморгал, перевел взгляд с О-Юми на Фандорина. Губы достопочтенного задрожали, но слов у него так и не нашлось.
Внезапно Булкокс выкрикнул что-то бессвязное и бросился вверх по ступенькам.
– Бежим! – О-Юми схватила титулярного советника за руку и дернула за собой, к выходу.
– З-зачем?
– Наверху у него оружейная комната!
– Я не боюсь! – объявил Эраст Петрович, но тонкая ручка рванула его с такой неожиданной силой, что он еле удержался на ногах.
– Бежим!
Она поволокла титулярного советника, который всё оглядывался назад, по лужайке. Волосы красавицы развевались по ветру, подол трепетал и пузырился, задники бархатных туфель звонко пришлепывали.
– Юми! Ради Бога! – донеслось откуда-то сверху.
Из окна второго этажа высовывался Булкокс, размахивал охотничьим карабином.
Фандорин постарался, насколько возможно, прикрыть собой ту, что бежала впереди. Грянул выстрел, но пуля пролетела далеко, свиста было не слышно.
Обернувшись еще раз, титулярный советник увидел, что англичанин снова прикладывается к карабину, но даже издалека было видно, как трясется ствол – руки у стрелка ходили ходуном.
Кричать кучеру, чтобы трогал, не пришлось. Тот, собственно, уже тронул – сразу после выстрела, даже не дожидаясь седоков. Хлестнул лошадей, вжал голову в плечи и назад не оглядывался.
Эраст Петрович на бегу распахнул дверцу, подхватил спутницу за талию, забросил внутрь. Потом запрыгнул на сиденье сам.
– Я уронила платок и потеряла одну туфлю! – воскликнула О-Юми. – Ах, как интересно! – Ее широко раскрытые глаза ярко блестели. – Куда мы едем, милый?
– Ко мне, в консульство!
Она прошептала:
– Значит, у нас целых десять минут. Задерни шторку.
