Хотел бы я посмотреть на эту картину со стороны.
Полцарства бы отдал.
Вот, собственно, и вся история.
А, да: Молотобойцы всё равно демонов одолели. Собрали добровольцев со всей Сибири и одолели. Всегда в итоге побеждают. Вопрос времени и цены.
Архипыч заметил меня сразу, как только вошёл, обрадовался и показал растопыренную правую ладонь, согнув при этом мизинец.
Некоторые называют этот приветственный жест «короной», кто-то — «крокодилом», я — «вилами», но сами молотобойцы утверждают, что это римская литера VII в зеркальном отображении. Вроде бы поначалу таким вот образом молотобойцы напоминали друг другу об Иннокентии VII, который в 1484 году издал папскую буллу, где осуждал колдовство, обвинив его в ужасной чуме, пронесшейся по Европе.
Признаться, сколько ни пробовал я, не получается у меня мизинец вот так вот хитро скрутить. Как это удаётся самим молотобойцем, ума не приложу. Особенные люди.
Проходя мимо стойки, Архипыч сделав заказ, после чего с грациозной развязностью стареющего вояки прошагал к моему столику, сел напротив и пробасил:
— Здорово, дракон
И тут же слямзил с моей тарелки ломоть хлеба.
— Здоровее видали, — шутейно отозвался я, не переставая рубить отбивную. — Пообедать зарулил?
Архипыч сначала густо намазал хлеб горчицей, сунул в рот, зачавкал, ни разу не поморщась, только тогда ответил:
— Позавтракать.
— Такая же фигня, — кивнул я. — В пять лёг, проспал всё на свете, пришлось завтрак себе простить.
Сразу после этих слов я насадил на вилку кусок мяса, сунул в рот и закрыл глаза от удовольствия — телятина была свежая, сочная и вкусная до остервенения. Когда глаза открыл, увидел, что Архипыч смотрит на меня с откровенной завистью. Впрочем, ждать ему пришлось не слишком долго, вскоре Крепыш притащил цыплёнка гриль, два мочёных яблока и запотевший графин с водкой. Выставил всё это и дело на стол и, забирая пустой стакан, обратился ко мне хриплым, вечно простуженным, голосом:
— Ещё налить, Егор?
— Спасибо, Кеша, пас, — отказался я. — Поработать собираюсь.
Услышав эти мои несерьёзные слова, кондотьер саркастически хмыкнул и, огладив красиво седеющую бороду, попросил:
— А принеси-ка ты нам, друг Иннокентий, на всякий случай ещё одну чарку.
Сказал и тут же стал рвать принесённого цыплёнка на части. Причем, так яростно, как будто это был его личный кровный враг. Как будто пращур цыплёнка когда-то больно клюнул его в темя и та давняя обида до сих пор бьётся в сердце, требуя отмщения.
Шумно поедая несчастную птицу, Молотобоец нашёл момент, чтобы спросить:
— Как дела, дракон?
— Лучше чем у белочки, — ответил я, тоже не прекращая жевать.
— У какой белочки? — не понял Архипыч.
Я объяснил:
— У той, которую Александр Сергеевич изумруды грызть заставил.
— А-а. — Молотобоец ухмыльнулся уголком рта, но в следующую секунду лицо его вновь стало серьёзным. — А я слышал, будто проблемы у тебя, дракон.
— Ложь наглая.
— Ложь, говоришь? Ну-ну. А вот…
В этот момент Кеша принёс запрошенный стопку и Архипыч замолчал, но когда бармен вернулся к стойке, продолжил:
— А вот намедни человечек один здесь неподалёку паука здоровенного и преужасного видел. Тот паук, размером с лошадь, среди дня белого птицей чёрной закусывал. Что на это скажешь?
Я пожал плечами.
— А что тут сказать? Пить надо меньше.
— Золотые слова, — согласился со мной Архипыч, после чего разлил водку по рюмкам и предложил: — Употребим?
— Ну, если не зло, то давай, — согласился я.
Он поднял рюмку.
— За Силу!
— За справедливую Силу! — поднял и я.
Мы звонко чокнулись и выпили.
— Значит, нет проблем? — закусив горькое кислым, продолжил пытать меня Архипыч.
— Нет, — артачился я, уже сообразив, что кондотьер заявился в кабак не просто так, а по мою душу. — Никаких, Серёга, проблем. Всё как обычно: на небо поглядываю, по земле пошариваю.
— Это хорошо, когда проблем нет.
Сказал вроде беспечно, а сам до того напрягся, что на лбу стала заметна глубокая вертикальная морщина.
Я не выдержал, бросил вилку на стол, откинулся на спинку стула и сказал с обидой:
— Ну чего ты, Серёга, мне аппетит портишь? Чего меня мучишь? Зачем допрос устроил? Знаешь же, что не положено вам вмешиваться в ход Охоты.
— Это да, не положено, — был вынужден согласиться кондотьер. — Что не положено, то не положено.
— Так чего тогда?
— Не положено-то, не положено, да только иногда на неположенное и положить можно. Бывают случаи.
Несколько опешив от этих его крамольных слов, я поинтересовался:
— Это что же за случаи такие?
— Есть, Егор, такие вещи, ради которых можно дышло повернуть. Не много их, но они есть. Дружба, к примеру.
Я замахал руками.
— Нафиг-нафиг! Не, надо мне таких жертв. Сам справлюсь. Раньше справлялся, и сейчас справлюсь.
Архипыч одобрительно крякнул (другого, мол, от тебя, паря, и не ждал), но тут же попытался навязать мне услуги по другой линии:
— Может, тогда помочь с «Фартом»? В лёгкую ситуацию разрулим. А, дракон?
— И про это уже знаешь?
— Работа такая, — развёл он руками.
Я проследил взглядом за матово блеснувшим перстнем с каплеобразным солитером и сказал:
— Завидная работа.
— Завидная, но геморройная. Ну так что? Помочь?
— Не надо.
Архипыч где-то с минуту, наверное, молчал, а потом сказал, делая вид, что внимательно рассматривает гравюру с обезьяной:
— Адвоката Ащеулова вчера в нашу профильную лечебницу пристраивал. Жалкое зрелище. Ты, дракон, немало в нём дырок понаделал.
— Всего одну, — ткнул я в потолок указательным пальцем.
Оказалось, Архипыч имел в виду совсем другое.
— Я про дырки в его представлениях о реальности, — пояснил он. — Видел бы ты его, когда мы его на коррекцию везли. Глаза на выкате, рот перекошен, слюни до колен, бормочет про какие-то оживающие предметы и исчезающих людей.
