действительности, которая и возбуждала, и пугала, важна была каждая секунда – в течение краткого мгновения происходили удивительные события, и время уже не бежало – ему некуда было торопиться. Алиса, хоть и была журналисткой, не смогла бы объяснить эту ниоткуда возникшую ценность каждой секунды, она даже не смогла бы выразить, в чем эта ценность заключается, но чувствовала, что между щелчками секундной стрелки много больше расстояния, чем она предполагала раньше.
Сначала она решила, что с ней что-то не в порядке – физически, что она дурно себя чувствует, но скоро догадалась – это просто события изменили ход: все казалось несколько замедленным, открылось слишком много подробностей, мир стал объемнее, ярче, и это странное новое видение ввело ее в ступор – она даже замолчала на полуслове, и Оля удивленно на нее посмотрела, но Алиса пришла в себя и ощутила, как мурашки бегут по коже от ее невероятного открытия.
Главное теперь – под любым предлогом выманить Олю из редакции.
– Оля, э-э... нам нужно поговорить, – сказала Алиса, прикрыв дверь в Олин кабинет.
– Ну, я готова, – зыркнула на нее Мысина.
– Знаешь, лучше не здесь, – Алиса изобразила смущение.
– Ты меня интригуешь, – усмехнулась Оля.
– Ты обедала? – поинтересовалась Алиса.
Конечно, она знала, что Оля обедала! Нарочно следила – ушла ли та в столовую, но вот сейчас, разумеется, изображала неведение.
– Вообще-то, да, – кивнула Оля.
– Э-э... Давай так – я пойду поем, а ты приходи минут через двадцать, выпьем чаю, – предложила Алиса.
Оля взглянула на нее с интересом. Если бы Оля была деловой девушкой, она бы решила, что вся эта история с обедом – полная чушь, и, самое главное, – она бы знала, что для серьезного разговора совсем не обязательно куда-либо выходить – если, конечно, твой кабинет не прослушивается – а кто будет прослушивать кабинет главного редактора глянцевого журнала? Но Оля, к счастью, не была деловой девушкой – она была девушкой, которая может часами трепаться на тему: «Позвонит ли он, если не позвонил в течение трех дней после первого свидания, и как понимать фразу „Спасибо за чудесный вечер“: „Я тебя хочу, но сейчас не могу“ или „Давай будем друзьями?“. Поэтому ей нравились все эти церемонии: важный разговор, непременно в кафе... Разумеется, она согласилась. И Алиса с легкой душой купила Оле творожный торт и чай, в который осторожно вылила содержимое флакона с наклейкой „Оля“. Бумажку оторвала и сожгла в пепельнице.
Алиса даже не придумала, что будет говорить. Она несла какую-то ересь на тему того, как ей хочется, чтобы у них был дружный коллектив, как она устала ссориться и какая Оля талантливая, просто они не понимают друг друга – но Алиса очень хочет ее понять...
«Я хочу, чтобы тебя не было в журнале», – твердила Алиса про себя, и от этого ее речь стала совсем путаной, но ей-то было наплевать – пусть Оля после своего увольнения считает Алису помешанной...
– А ты что здесь делаешь?! – услышала она пронзительный голос Тани Бек.
Алиса с надеждой уставилась на Бек, предвкушая немедленное и бесповоротное увольнение Оли.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Оля, которая, естественно, после вчерашнего затаила неприязнь к генеральной директрисе.
– Тебя Алекс по всему зданию ищет! – воскликнула Бек.
– Ой! – всполошилась Оля. – Я же телефон в офисе оставила! Извини, – кивнула она Алисе. – Потом договорим.
«Я хочу, чтобы тебя не было в журнале!» – повторяла Алиса, которой уже мерещился обман, шутка, какой-то ужасный бесчеловечный розыгрыш с участием Риммы, Оли, всей редакции, всего мира...
Оля быстро допила чай, схватила сигареты и убежала.
Алиса еще немного поболтала с Бек и отправилась в редакцию в смешанных чувствах. С одной стороны, было нечто новое в ее теперешнем состоянии – будто она смотрела на всех свысока, но не как человек – задирая подбородок, а в прямом смысле сверху, словно она воспарила над землей, но была одна деталь – эти ее новые ощущения: и чувство времени, и такая вот возвышенность как-то не сочетались со старой, злой и мстительной Алисой, которая жаждала крови.
– Дим, я, кажется, вчера погорячилась, – призналась она, набрав его номер.
Он лишь фыркнул.
– Слушай, мне надо забрать у тебя из квартиры кое-какие вещи...
– Ради бога! Ключи ведь у тебя есть?
– Дима... Давай ты тоже приедешь, я верну тебе ключи, и мы расстанемся, как нормальные люди, которые ничего плохого друг другу не сделали.
Он задумался. Не из кокетства. Отнюдь. Дима просчитывал, могла ли она за истекшие сутки затеять какую-нибудь гадость. Алиса чувствовала, как он скрипит мозгами, и первый раз в жизни волновалась, что репутация вздорной стервы работает против нее.
Но отказать он все-таки не посмел. Хорошее воспитание.
Квартира у него была в новом доме – элитном, самой собой, с новой мебелью, новыми картинами и новой девушкой.
«Наверное, все никак не может подобрать девушку под интерьер», – подумала вредная Алиса.
Квартира была красивая. Мебель – дорогая. Картины – просто отличные. У Димы были замечательный риелтор, талантливый дизайнер и гениальный артдилер. Но вот вся эта новизна... Она удручала. И Алиса даже не могла внятно объяснить – почему. Не было тут пока жизни. Книги, что стояли на полках, никто еще не прочитал, не полюбил – они не пахли старыми страницами и апельсинами, и не было на них досадных жирных отпечатков пальцев, которые свидетельствовали о том, что человек одновременно читал, ел и не мог оторваться. Изумительной красоты паркет еще не оцарапали толпы веселых гостей, после которых в квартире надолго остается атмосфера праздника – она пропитывает обои и обивку, как сигаретный дым. Стены здесь еще не сочувствовали хозяйскому горю, не утешали и не прятали его от мира. Все тут было новым, как шикарные туфли, которые все еще натирают – потому что их не разносили.
Алиса выгребла из ванной косметику, забрала несколько ночных рубашек, пару костюмов, нашла в шкафу сапоги и почти новые туфли, которые купила ради какого-то приема в честь Димы – что-то ему присуждали, то ли звание лучшего топ-менеджера, то ли еще что-то в этом духе... Уложила все в Димину сумку от Гуччи, налила в бокалы виски, разбавила тоником, в один стакан подлила свою отраву и вышла покурить на балкон. Когда они с Димой только познакомились, он заставлял гостей снимать обувь и просил курить на террасе – даже зимой. Но Алиса быстро его отучила от этой гадости.
– К тебе приходят мужчины в костюмах от Китон, в ботинках Берлутти, женщины в платьях от Вествуд, сапогах Миу-Миу, а ты заставляешь их надевать тапки, и твои приятели выглядят, как придурки! – убеждала она его. – Это просто неприлично!
– Но паркет... – ныл Дима.
– Слушай, если ты не уверен, что у тебя будут деньги на то, чтобы покрыть паркет лишним слоем лака, жил бы в хрущевке! И что за свинство – заставлять людей в мороз курить на балконе?
– Но я не люблю табачный дым!
– Черт побери, ты же сам куришь! – протестовала Алиса. – А если не любишь дым – приглашай людей в ресторан или поставь еще одну вытяжку, но пойми – это неприлично и негостеприимно! Заведи курительную комнату, в конце концов!
Но сейчас ей хотелось покурить на свежем воздухе. Тем более что с балкона открывался отличный вид на храм Христа Спасителя и на Москву-реку.
Щелкнул замок.
– Ты здесь? – прокричал Дима.
И в голосе у него была надежда, что ее нет.
– Привет, – Алиса вышла из гостиной. – Я приготовила коктейль.
– Не уверен, что хочу выпить... – промямлил Дима.
– Нам всем надо расслабиться, – заверила его Алиса.
Ее коктейль стоял на комоде, его – на столе. Она протянула бокал, и он залпом выпил половину – Алиса едва успела подумать: «Подари мне машину!»
